Прокачаться до сотки
Шрифт:
— О, боже, — Изи отворачивается, чтоб не видеть результата падения.
А что же локисса? Крыло пробито, но не сломано, махать им не получится, из-за торчащего копья. Так что Лиза пытается планировать. Добраться до нас у неё не выходит, врезается в скалу, и падает на карниз, метрах в четырёх под нами.
— Балагур, щит и за мной, — скомандовав, спрыгиваю вниз. Хоть бы ноги не переломать, но нет, срабатывает навык «Истинный десантник» и я мягко приземляюсь на камень.
Рядом бухается Балагур, держа в руках щит. После неудачного нападения на
Лиза ещё жива. Вырываю из крыла стрелу, которая скорее копьё, чем стрела, и, схватив с пояса фляжку, лью себе в горсть воду.
— Потерпи, девочка, сейчас станет легче, — выплёскиваю содержимое ладони на рану.
— Прости, — шепчет посиневшими губами. — Я опять накосячила.
— Ничего, я тебя дома выпорю.
— Обещаешь? — губы трогает слабая улыбка.
— Даже не сомневайся.
— Хех, — это Балагур отвёл от нас снаряд, поставив щит под углом, ещё и толкая его в сторону. Так что тот раскалывается о скалу.
— Тихоня, принимай, — кричу вверх.
Над краем скалы появляется Витька, протягивая вниз руки. Скатываю на голове Лизы шапочку, и подлеченные мной крылья исчезают. Вот так, чтобы не мешались. К сожалению, кроме этого, у неё ещё хватает травм. Побилась об скалу. И жизнь в районе двадцати процентов. По краю прошла. Это у неё ещё проценты от «Сердобольного санитара» восстановились. Хотя учитывая то, что она вся ободранная и отовсюду сочится кровь, то ничего странного, что отлетел очередной процент жизни. Так, надо эвакуировать её к Изи. Пусть лечит.
Поднимаю локиссу на ноги, опирается только на одну, вторая сломана. Смотрю в сторону рудника. Летящих стрел не видно.
— Вовка, трамплин.
Балагур мгновенно перекидывает щит за спину и мы скрещиваем руки. Командую Лизе:
— Садись.
— Зачем? Я могу лететь.
— Быстро! — бросаю со злобой в голосе.
Ойкнув, девушка усаживается и подброшенная нами, взмывает вверх, там её за руку ловит Тихоня и одним слитным движение добавляет ускорения, вытягивая наверх. Вот и хорошо. Там её Изи подлечит.
— Теперь ты, — складываю руки в замок и подставляю Балагуру.
— А ты? — беспокоится Вовка.
— Ремень скинешь.
Эх, не подведи силушка богатырская! Поднять Балагура это вам не лёгкую Лизу вдвоём бросить. Вон же мне силу порезали, насчитали двести пятьдесят единиц всего. А если ослаб? Но нет! Никакой разницы не ощущаю! Ура! Это просто единицы порезали, а силушка-то на месте.
Вовка быстро перебирает руками по скале, хватаясь за малейшие выступы, чтоб помочь мне, а сам в это время выкрикивает:
— Тихоня, готовь ремень для Молота.
Даже представляю, как Витька судорожно вытягивает ремень из штанов. А Вован уже достиг края скалы. А что вы хотели? Во мне почти два метра росту, плюс вытянутые руки, на которых я поднял Балагура.
Ноги Балагура отрываются от моих рук. Вот и всё, теперь подпрыгнуть и ухватиться за ремень, а там парни затянут. И тут прилетело… Бочину распороло прилетевшее, пока я пялился вверх, копьё. Твою мать, больно то как… Хорошо хоть не воткнулось, а то был бы критический урон. И всё, пишите письма.
По вершине скалы начинают бить стреломёты, а от рудника уже бегут бандиты, вооружённые луками и арбалетами.
— Молот, — сквозь боль прорывается голос Балагура.
— Дёргаете отсюда, это приказ… А то зажмут наверху.
— Так точно!
— Не смейте бросать его, — где-то там визжит Лиза. — Вы трусы, вы все трусы…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Ладно, не до истерик мне женских. Со скалы ведёт только одна тропа, находящаяся примерно в километре, если бежать понизу и бандиты точно успеют перехватить наших, пока те выберутся. Вот зачем мы сюда всей толпой попёрлись? Зачем, зачем. Посмотреть. Оценить. Да и прорываться лучше вместе, если обложат.
Надо дать бойцам время уйти. Не хотелось бы терять никого. Вон одну Пуму отбить не смогли… Так что надо поберечь. Надеюсь, Балагур с Тихоней не подведут, а я пока задержу супостатов.
Покрутив в руках флягу с водой, решаю не тратить драгоценную влагу на остановку кровотечения. Рваная рана в боку тянет болью, даря неприятные ощущения от каждого мгновения. С одной стороны, подлечиться и унять боль, а с другой гарантия, что через сорок секунд жизнь скатится в ноль. В плен точно взять не смогут.
39…
38…
В итоге совершаю прыжок в пропасть и лечу, раскинув руки. Бандиты внизу ошарашено пялятся вверх, обалдев от такого пассажа. Ну, а что им остаётся ещё? Я ж не молча падаю, я им про жизнь их сексуальную рассказываю.
В последний момент совершаю воздушный кульбит и слегка смещаюсь в пространстве. Всей своей, не малой тушкой сваливаясь на десятиуровневого противника. Надо выбивать сильнейших, а то расплодились. Нормальному диверсанту, жизни никакой нет; ни зайти ночью, ни зарезать во сне.
Вот так-то! Лезвие кинжала пробивает лоб задравшего голову оппонента, прямо под обрез шлема, да и не помог бы ему сей девайс. Олежа хороший, Олежа разогнался с двадцатиметровой высоты и с боевым кличем «За ВДВ», увеличивая свой урон в два раза, приступил к смертоубийству.
Гарда кинжала крошит кости черепа и руку охватывает мёртвый мозг. Фу-фу-фу… Да это ваншот, детка. Шлем сразу становится великоват и отлетает в сторону. Катимся под ноги противников, валя их на землю. Вырвав руку из мертвеца, подрезаю чьи-то сухожилия. Вскочив на ноги, кручусь волчком и, помогая себе вторым кинжалом, наношу удары. Всё как учил отец родной всея спецподразделения «Коршуны» — капитан Рогожин. Один удар — смерть. Не хотите умирать с одного, а если так...