Проклятая кровь
Шрифт:
Из трех сыновей герцога Герарда Лефевра я родился последним. Старшего брата Филиппа с детства, как приемника отца воспитывали будущим защитником рода. Во всем подражая отцу, Филипп стремился везде быть первым. Блистательно окончил университет, став лучшим выпускником года, затем перешел в коллегию лордов, после прорвался в Совет и теперь желал стать Верховным смотрителем. Старший брат выбрал путь политики и власти.
Средний брат - Михель, политику, как и я не переносил на дух. Наверное, поэтому во всем мы старались помочь Филиппу, и никогда не пытались оспорить его право на главенство нашей семьи. Признаться, ни я, ни Михель не желали водрузить
Отправив старшего сына по стезе интриг, пера и заговоров, а среднего нелегким путем солдатских ботфорт, сабли и пороха, отец сильно задумался какой путь выбрать для младшего отпрыска.
Воевать я был не склонен, но и лезть по головам и рваться к власти я тоже был не намерен. Отец это понимал так же хорошо, как и то, что насильно нельзя выбрать за другого его жизненный путь. Поэтому оставив всякие попытки женить меня, тем самым объединиться с другим знатным родом и преумножить могущество, Герард Лефевр дал младшему самому выбрать путь.
Мой выбор его озадачил. Сказать, что отец обрадовался, значит сильно посмеяться. Старый герцог неистововал, однако, еще раз повторюсь - глупцом отец отнюдь не был. И в итоге даже нашел немалую выгоду от странного образа жизни младшего нерадивого сына.
А выбрал я весьма сомнительную профессию, с еще более сомнительным образом жизни, став первым писателем среди высшего света. Публикуя приключенческие романы, я вечно путешествовал, из города в город, из страны в страну. Я видел столь много удивительного, что книги писались буквально на одном дыхании, одним росчерком пера.
И еще более удивительно, но мой талант оценили. Так нелюбимый мне высший свет принял по достоинству мои труды. Сам того не желая, я прославил имя Лефевр не на жалкий Дартмур и даже не на страну, а на весь континент.
Воспоминания оборвал внезапный треск, грохот и отборный мат из уст кучера, стремительно натягивающего поводья. Лошади заржали. Колеса заскрежетали, и экипаж резко остановился.
– Случилось чего?
– прокричал бородатому извозчику Паскаль, высунувшись по пояс.
– Дерево на дорогу повалило ураганом, ваше благородие!
– прокричал в ответ кучер.
– Объехать сможем?
– поинтересовался камердинер.
– Потрясет изрядно, по бездорожью проедем. Но объехать сможем.
– Спроси, долго ли до ближайшего трактира, - подал я голос.
– До трактира долго еще?
– вновь принялся вопить Паскаль извозчику, стараясь перекричать шум дождя.
– Не извольте беспокоиться! Мигом доставлю!
– поклялся кучер.
– Скоро будем, сэр, - передал слова извозчика слуга, - учитывая желания этого бородатого пса выпить, доставит он нас до ближайшего заведения стоит глазом моргнуть.
– Быстрей бы уж, - сказал я, надеясь, что в трактире окажется сносная еда да чистая пастель. О такой роскоши как ванна с горячей водой или хотя бы бочка, я и не рассчитывал.
Но в путешествиях не всегда присутствует комфорт, это я уже понял давно.
Много славных рассказов рождались именно в подобных заведениях как таверны или трактиры. Где как не здесь можно встретить такой пестрый контингент. Купцы, торговцы, наемники, воры, бандиты и разбойники всех мастей. Одинокие путники или компании, отшельники и паломники - всех их объединяла долгая дорога и вот такие заведения,
Бывало нередко, со мной делились такими историями, в коих я никогда бы не рискнул поучаствовать или не вышел бы из них живым. Дармовое вино объединяет, развязывает языки и делает тебя лучшим другом этой сомнительной пестрой братии. Тратя жалкие крохи нескончаемых богатств, я узнавал, записывал, запоминал рассказы, легенды и просто байки, после чего самое интересное описывал в своих книгах.
Но эти вечером я желал лишь покоя и уединения. Как всегда Паскаль быстро договорился с хозяином о комнате и ночлеге. И если в тот момент, когда мы перешагнули порог пустых комнат, не нашлось, то спустя уже считанные минуты трактирщик щербато улыбаясь, предложил занять собственную комнату, услужливо согласившись переночевать в конюшне. Разумеется за небольшую оплату.
На нас сначала косились. Но мой решительный вид и вид моего спутника, а также сабля на левом боку и два внушительных пистолета на перевязи отбили всякое желание узнавать подробностей про новых посетителей.
Сняв мокрый, отяжелевший редингот, я бросил его на стул. Туда же отправил и саблю с пистолетами. Паскаль, расставшийся с собственным сюртуком, аккуратно повесил мой плащ на стул, и лишь затем сел подле.
Услужливая официантка принесла вина, жареную корицу с печеными яблоками и удалилась, встретив хмурый взгляд Паскаля.
– Не лучшее заведение в кое нам довелось побывать, - констатировал камердинер после минуты изучения помещения.
– Но и не худшее, - с толикой безразличия промолвил я.
Настроение у меня ухудшилось. Накатила апатия и усталость. Лишь голод мешал тотчас отправиться наверх в комнаты и уснуть.
– Не нравятся мне местные рожи, - протянул слуга.
– Надо бы зарядить еще пару пистолетов.
– Успокойся, - остудил я пыл камердинера, с безразличным спокойствием глядя на людей, - мы почти в Болони. Здешние территории принадлежат графу Булорду. Никто в здравом уме не попытается ограбить герцога, иначе исход один.
– Петля. Да знаю, - согласился Паскаль, - но безумцев всегда хватает. Тем более, сэр, никто не признает среди местной шпаны в вас герцога Лефевра.
– Одно упоминание кто я такой превратит стаю этих волков в покорных овец, - напыщенно, но абсолютно уверенный в собственной правоте сказал я.
– Ваша, правда, сэр.
– Почтительно кивнул камердинер.
С родом Лефевр шутки плохи. Об этом знают все. И дворяне и простолюдины. Сорок лет назад мой род объявил кровную вражду столь же влиятельному и древнему роду - Ламбер. А все из-за денег и власти. Никто не хочет быть вторым. Долгие годы продолжалось истребление. Наши предки гибли, унося с собой в могилу поверженных врагов, и вот спустя двадцать лет, мой отец - Герард Лефевр, наконец, выполнил обещание, данное моим предком Абрахамом Лефевром - навсегда стереть с лица земли имя Ламбер до последнего носителя этой древней крови. Незыблемый завет, данный еще на заре эпохи, гласил: "Чей род объявит другой род кровным врагом, должен искоренить врага своего до последнего носителя крови, будь то невинным младенцем или беззащитным стариком, мужем или девой. Ибо не будет покоя тому, кто слово нарушит, и обрушатся страшные проклятия на тот род, который не выполнит завет древний". В итоге спустя десяток лет кровавых побоищ, уничтоживших почти оба рода, отец выполнил обет, данный предками.