Проклятая
Шрифт:
Он сиял — так запретно, и его сияние было всё, что я хотела… сначала.
— Алисия, — выдохнул он, не открывая глаз.
А я почувствовала, как его руки заскользили по моей спине…
Почему нам всегда так хочется то, что запрещено?
Наверное, всё это был сон — для меня и для него. Он был слишком сильным для поправляющегося больного, а я слишком неосторожна.
Думаю, на самом деле тьма всегда льнёт к свету. И наоборот.
Уехала я только на рассвете. Александр снова спал, уткнувшись мне в грудь — стоило огромных трудов его не разбудить.
А потом огромных трудов стоило успокоить и оседлать коня неизвестного рыцаря, с которым Арман накануне так "весело" развлекался. Конь оказался боевым — во всех смыслах. Громадный и норовистый.
Но я справилась.
Ветер шелестел в верхушках деревьев и где-то недалеко пел жаворонок, предвестник утра.
Я скакала вперёд, в зелёную глушь леса, и чувствовала себя удивительно счастливой. Свободной. В конце концов, впереди меня ждал весь мир.
Что ж, если я и тьма — мне это нравится! И пошёл этот свет… подальше!
К вечеру я доскакалась до разбойников. Вот что бывает, когда едешь, куда глаза глядят.
Ребята честно ужинали, и, как говорится, ничто не предвещало беды. А тут я.
Конь — норовистый и боевой — загарцевал. Видимо, его бывший хозяин недолюбливал свободную лесную братию.
"Братия" понаблюдала, как я пытаюсь с ним справиться, и предсказуемо стала отпускать смешки о гулящей девке, которая приключения себе всегда найдёт. Между прочим, недалеко от истины. Парочка "приключений" даже направилась ко мне. Вопрос: "Монахи есть?" ребят слегка огорошил.
— Хочешь помолиться напоследок, детка? — ухмыльнулся какой-то отчаянный тип. — Да ты не бойся, сильно не тронем. Ты, вон, какая красивая, портить не хочется. Иди сюда, киска.
"Киска" хмуро спешилась и сноровисто начертила вокруг себя заготовку для схемы.
— Эй, кошечка, ты что делаешь? — заинтересовались "рыцари с большой дороги".
— Ведьмачу, — откликнулась я. И честно добавила. — Щас как призову кого-нибудь.
"Рыцари" засмеялись.
— Да брешешь!
Я вздохнула и призвала духов третьего уровня.
— Ведьма! — заорал ближайший ко мне "рыцарь".
— Приятно познакомиться, — буркнула я, ловя коня: ему вспыхнувшая пентаграмма с непривычки тоже не понравилась.
Ощетинившиеся оружием разбойники наблюдали.
— Спокойной ночи, — махнула я и поехала в лес.
Второй раз меня на эту поляну вынесло ближе к полуночи.
Один караульный заорал. Второй дал ему подзатыльник, но поздно — я, задремавшая было в седле, подскочила и пропустила стрелу над ухом. Конь снова взвился на дыбы.
— Всё. Всё, поняла, уезжаю, — прокричала я, глядя на сверкающие в свете ночного костра клинки.
И вроде бы другой дорогой ехала…
Утром караульные бедной "братии" взялись за оружие заранее.
— Слышь, девка, а может, тебя до ближайшей деревни проводить? — вызвался вдруг один из них. — А то так и будешь кружить.
Я оценила внешнюю степень его "рыцарства" — физиономию — и кивнула.
— Если не затруднит.
И не прогадала. Неразговорчивый "рыцарь" вывел меня к деревне, указал дорогу к городу и исчез, отказавшись от пары монет в качестве вознаграждения.
— Кто тебя, девка, знает, может прокляты твои деньги, — буркнул он, теребя крестик. — Иначе чего ты так Святой церкви боишься?
Я хотела сказать, что это они меня боятся, но гордый "рыцарь" уже исчез за деревьями. Так что я просто пожала плечами и поехала искать трактир. Духи ветерком вились вокруг, готовые выполнить любой приказ.
С ними было как-то спокойнее. Наверное, потому что так я и впрямь чувствовала себя "ведьмой".
До города я ехала с караваном купцов, с которыми познакомилась в трактире. Эти от денег не отказались, но, опять же, они не видели, как я рисую пентаграмму.
Отдохнув и пополнив запасы провизии, я поехала по старинке к Предгорью, останавливаясь в трактирах, присоединяясь к караванам и наслаждаясь свободой и нормальным человеческим отношением. Часто смущённые иллюзией, которую наводили мои духи, меня принимали за юношу. Это было удобно — девушки без сопровождения не ездят. Но деревенские красавицы липли ко мне, как мухи — очевидно, парень из меня тоже неплохой получался.
Так, уже в предгорье в маленькой деревеньке я сидела себе спокойно в общем зале в уголке, когда внутрь ввалились королевские гвардейцы и бесцеремонно "попросили" всех на выход. Я, к тому времени захмелев, послала их к чёртовой бабушке и предложила меня унести. Гвардейцы возмутились и, окружив мой столик, намекнули, что сейчас меня будут бить… когда в зал вошёл отец. Серьёзно, мой безвременно почивший папаша, периодически навещающий дочку во сне, сейчас стоял у стойки трактирщика, разговаривая, кажется, с капитаном гвардейцев. А, когда я выронила кружку с наливкой, обернулся.
Мгновение мы смотрели друг на друга. За это время я отметила, что "отец" как-то странно за эти годы помолодел и выглядит на удивление свежо и… нос у него какой-то чужой, хотя тоже знакомый.
— Брат…
— Ума лишился! — прошипел ближайший гвардеец. — Перед тобой король! — и замахнулся мечом в ножнах.
Щит, поставленный неделю назад, конечно, выдержал. Только тренькнул печально и засиял на весь зал. Выглянувший было трактирщик нырнул обратно за стойку.
Зато я опомнилась.
— Братик мой…э-э-э… сводный! — завопила — и погромче. Арман всегда так делает, когда растерян. Главное, кричать погроме и наглеть посильнее. И все думают, что это ты хозяин положения. — Как же ты вырос! А я тебя вот такусеньким…
"…чуть не убила", — но это я, разумеется, не сказала.
Брат отшатнулся, гвардейцы сгрудились перед ним живой стеной.
— Братишка, ты что, не узнаёшь меня?! — замерев перед кончиками клинков, недвусмысленно направленных мне в живот, возмутилась я. — Это же я… твоя сестра!