Проклятая
Шрифт:
Я не могла открыть глаза. Меня охватило оцепенение. Дверь открылась, а потом закрылась. Я надеялась, что это Хайден. Затаив дыхание, я ждала, надеялась и ждала, и уплывала все дальше.
— Так это Проект Э? — спросил женский голос, который я не узнала.
— Да, это она.
— Вы хотите, чтобы мы забрали ее? Мы немедленно найдем ей место, — женский голос был мягким и мелодичным. Он был похож на мамин. Мне понравился.
— Нет, — ответил Кромвел после продолжительного молчания, — она теперь одна из моих. И она очень
— Вам следует лучше о ней заботиться, в такой случае. Будет жаль потерять и ее.
Потом я парила все выше и выше, сквозь потолок в светлую и теплую пустоту.
***
— Тебе больно. Я могу это исправить.
— Нет. Оливия, не трогай, — я отвернулась от руки, которая тянулась к моему лицу. — Все в порядке. Я в порядке.
Она встала на ноги, соскочив с кровати.
— Эмми, почему тебе больно?
Я медленно повернула голову и посмотрела в потолок. Как я могла сказать пятилетней девочке, что сумасшедший учитель английского хотел убить меня? Я не могла. Так что я повторила то, что сказала ей, когда впервые очнулась и увидела ее рядом с собой.
— Я попала в аварию.
— С Хайденом?
Мое сердце сжалось. Я была в сознании недолго и видела только Оливию.
— Да, с Хайденом, — ее нижняя губы задрожала.
— Мне не нравятся аварии.
— Знаю, милая, но все уже хорошо.
— Правда? Никаких больше аварий?
Я улыбнулась, но это больше было похоже на гримасу. Когда я впервые очнулась, то пошла в ванную и рассмотрела себя в зеркало. Половина моего лица была, как после драки. На голове была шишка размером с мячик для гольфа. Даже сейчас каждый сантиметр кожи болел, каждая мышца горела, но нога и запястья болели больше всего. Оливия сказала, что мне наложили больше сотни швов, я насчитала пока только восемьдесят. Большая часть моих рук была в повязках.
— Эмми?
— Никаких больше аварий. Обещаю, — я начала вставать, но волна головокружения вернула меня на место. Я опустилась на подушку, поморщившись от боли. Я устала и хотела пить.
— Оливия, можешь сделать мне одолжение?
Она активно закивала.
— Можешь принести мне попить?
— Я могу принести тебе сок. Это поможет?
— Сок — это прекрасно. Оливия… — она уже направилась к двери, — Оливия, я люблю тебя.
— Я люблю тебя, Эмми! — и она бегом покинула комнату. Я слышала ее быстрые шаги в коридоре.
Снова попытавшись сесть, я потерпела неудачу. Пришлось смотреть в потолок, пока глаза не начали закрываться. Следующее, что я помню, это Кромвел, сидящий около кровати.
— Где Оливия?
— Ты спала, когда она принесла тебе сок, — он кивнул на тумбочку около кровати. Там стоял мой сок.
Рот наполнился слюной.
— Она с Лиз. Как думаешь, ты сможешь сесть?
С его помощью я смогла просидеть немного дольше обычного. Горло горело,
— Я чувствую себя… странно.
— Тебе давали обезболивающее только утром. Ты не помнишь?
Я нахмурилась.
— Нет, — все, что я помнила это парение под потолком. Я и правда была под кайфом.
— Мне нужно поговорить с тобой. Ты достаточно хорошо себя чувствуешь?
— Вполне, — сказала я, и мне показалось, что я должна была вспомнить что-то еще, что произошло в больнице. Это было там, на краю моего сознания, но дотянуться до воспоминаний я не могла.
— Паркер и Хайден рассказали мне большую часть из того, что произошло. Я могу понять твое недоверие ко мне и моим мотивам, но я надеюсь, что ты узнала то, что хотела.
Я подумала, что это был очень тактичный способ узнать, усвоила ли я урок.
— Паркер снова копался в моей голове?
— Мы подумали, что так будет проще, чем заставлять тебя все переживать заново.
Думаю, в таком случае, это не так уж плохо, наверное.
— Значит, вы работали с его сестрой.
Кромвел вздохнул и кивнул.
— Это было очень давно, до появления Хайдена и остальных. Тео был ребенком, и я не знал, что у него такой же дар, как у Оливии. У его сестры был выдающий талант.
— Выдающийся?
— Она была первой, Эмбер. Никто до нее не делал ничего подобного, и никто после… до тебя. С учетом того, что произошло с ней, я не хотел повторения, — он прервался и слабо улыбнулся. — Я никогда не собирался отправлять тебя в Отдел. Я не хотел, чтобы ты повторила ее судьбу. Я не жду, что ты мне поверишь, но ты не представляешь, как ее смерть подкосила меня. Из-за нее я начал искать других, желая помочь им прежде, чем даром станет невозможно управлять.
— Но… вы работали с ней? В программе?
— Да, — признал он, — это было очень давно, Эмбер, — и это все, что он мне рассказал об этом. Его следующие слова отвлекли меня от этих мыслей. — Из того, что я узнал, я понял, что Тео рассказал тебе правду о твоем отце. Он собирался передать опекунство над Оливией одному из врачей Отдела. Прости. Я знаю, что ты не это хотела услышать.
Нет. Совсем не это. Я не знала, как жить с этим, что думать и с чего начать. Все, что я понимала, это боль, которая разрывала мое сердце.
— Мне, правда, жаль.
Может дело в наркотике, но и он, правда, показался мне искренне сочувствующим.
— Разве никто не сделает ничего, чтобы остановить их? Они не могут творить такое с людьми — позволять родителям продавать своих детей.
— Отдел никогда не был таким раньше, и, поверь мне, против них примут меры, — сказал Кромвел, в его глазах плескалась ярость. — Но сейчас тебе не стоит об этом волноваться. Я понимаю, что тебе тяжело не думать об этом, но тебе надо поправляться.
Мне нужно было… я не знала, что именно мне было нужно.