Проклятье Победителя
Шрифт:
Айрекс прислал посмертный штраф. Кестрел не нужно было пересчитывать монеты — она знала, что их число равнялось пяти сотням. Ей не нужно было касаться золота — она и так помнила, сколько выиграла у Айрекса в «Клык и Жало». Она подумала, что однажды он мог бы стать лучшим игроком, раз понял психологию устрашения достаточно, чтобы заплатить посмертный штраф до начала самой дуэли.
Кестрел стояла неподвижно, охваченная кислым страхом. «Дыши», — сказала она себе. Но все, на что она была способна, — это невидящим взглядом смотреть, как рабыня гоняется по полу за разлетевшимися монетами и как подошла другая девушка, чтобы помочь вернуть деньги в сундук.
Кестрел сдала шаг. Потом еще один, и еще, и, наконец, она была готова бежать от вида рассыпавшегося золота, пока не ощутила, что паника спала и к ней вернулась способность мыслить. Она увидела улыбку Айрекса и ямочку на его щеке. Почувствовала, как его рука сжимает ее. Представила оружие на стенах его дома, представила, как он переворачивает карточку «Клыка и Жала», как его туфли мнут траву на лужайке леди Фарис, а каблук вгрызается в почву. Кестрел увидела его глаза, такие темные, что они казались почти черными.
Она знала, что должна сделать.
Кестрел спустилась в библиотеку и написала два письма. Одно она адресовала отцу, другое — Джесс и Ронану. Сложив письма, она запечатала их, приложив к воску свое кольцо, и убрала пишущие принадлежности. В тот момент, когда она услышала, как по мрамору коридора стучат приближающиеся шаги, письма были у нее в руках, а воск на них уже затвердел, но все еще оставался теплым.
В библиотеку вошел Арин и закрыл дверь.
— Ты не сделаешь этого, — произнес он. — Ты не будешь с ним драться.
Вид Арина потряс ее. Она не сможет ясно мыслить, если он продолжит говорить с ней и смотреть на нее подобным образом.
— Не тебе отдавать мне приказы, — сказала Кестрел. Она двинулась к выходу.
Арин преградил ей путь.
— Я знаю о том, что ты получила. Он прислал тебе посмертный штраф.
— Сначала платье, теперь это? Арин, я могла бы подумать, что ты следишь за всем, что я отправляю или получаю. Тебя это не касается.
Он сжал ее плечи.
— Ты такая маленькая.
Кестрел знала, что он делает, и ненавидела это, ненавидела его за то, что он напоминал ей о ее физической слабости, которую каждый раз замечал ее отец, когда наблюдал, как она борется с Раксом.
— Отпусти.
— Заставь меня.
Она посмотрела на Арина. Что бы он ни увидел в ее глазах, это заставило его разжать руки.
— Кестрел, — произнес он уже тише, — меня уже били плетьми раньше. Порка и смерть — разные вещи.
— Я не умру.
— Позволь Айрексу назначить мое наказание.
— Ты меня не слушаешь.
Она хотела сказать больше, но осознала, что его руки все еще лежат у нее на плечах. К ее ключице нежно прижался большой палец.
Кестрел резко вдохнула. Арин вздрогнул, будто пробуждаясь ото сна, и отстранился.
Он не имеет права, думала Кестрел. Он не имеет права сбивать ее толку. Не сейчас, когда она нуждается в хладнокровии.
Вчера вечером в закрытой темноте экипажа все казалось таким простым.
— Тебе не позволено прикасаться ко мне, — произнесла Кестрел.
Улыбка Арина была горькой.
— Как я понимаю, это означает, что мы больше не друзья.
Кестрел ничего не ответила.
— Хорошо, — сказал он. — Тогда у тебя больше нет причин драться с Айрексом.
— Ты не понимаешь.
— Я не понимаю вашу проклятую богами валорианскую честь? Я не понимаю, что твой отец скорее согласится, чтобы тебя распотрошили, чем захочет жить с дочерью, которая отказалась от дуэли?
— У тебя нет веры в меня, раз ты считаешь, что Айрекс победит.
Он запустил руку в свои короткие волосы.
— Где во всем этом затерялась моя честь, Кестрел?
Они встретились взглядами, и Кестрел узнала выражение его лица. Так он смотрел на нее с противоположной стороны стола за игрой в «Клык и Жало». Так он выглядел на арене, когда распорядитель торгов приказал ему спеть.
Непокорство. Холодная решимость, которая обжигала кожу, подобно металлу зимой.
Она поняла, что Арин остановит ее. Возможно, он сделает это хитро. Может быть, пойдет в тайне от нее к управляющему, расскажет ему о краже и вызове и настоит на том, чтобы предстать перед судом и Айрексом. Если этот план Арина не устроит, он придумает другой.
Он повлечет за собой неприятности.
— Ты прав, — сказала Кестрел.
Арин моргнул и прищурился.
— Между прочим, — продолжила Кестрел, — если бы ты дал мне возможность объяснить, я бы сообщила тебе, что уже решила отменить дуэль.
— Решила…
Она показала ему свои два письма. То, которое она написала отцу, находилось сверху. У другого был виден только край.
— Первое письмо, объясняющее, что произошло, — для моего отца. Второе — к Айрексу, в нем я приношу извинения и приглашаю его забрать свои пятьсот монет в любое время.
Арин недоверчиво на нее посмотрел.
— Также он, разумеется, получит тебя. Зная его, тебя будут сечь до тех пор, пока ты не потеряешь сознание, и даже после этого. Уверена, когда ты очнешься, то будешь невероятно рад, что я решила поступить именно так, как ты хотел.
Арин фыркнул.
— Если ты сомневаешься в моих словах, то можешь спуститься со мной в казармы и посмотреть, как я отдаю солдату письмо для отца и приказываю немедленно его доставить.
— Думаю, я так и поступлю.