Проклятие Деш-Тира
Шрифт:
Диган, находившийся к нему ближе всех, первым заметил, как широко простертые руки Илессида начали дрожать. Потом пальцы сжались в кулаки — Лизаэр бездумно растрачивал остатки сил. Теперь дрожь охватила и его тело. Он закачался и, если бы не поддержка главнокомандующего, рухнул бы на помост.
Глаза Лизаэра широко раскрылись. Ему не оставалось иного, как смириться с поражением.
Желая его утешить, Диган сказал:
— Лизаэр, все прекрасно. Беспорядки прекратились, за городскими воротами тьмы уже нет.
— Нет, не все прекрасно!
Вконец обессилев, Лизаэр повис
— Еще ничего не кончено, — с яростью прошептал он. — Но пока я жив, ни тьма, ни принц тьмы не будут править в Ратане.
Вследствие особого расположения помоста и примененной Содружеством магии эти слова, произнесенные вместо клятвы коронованного короля в своей верности королевской хартии, разнеслись по всей площади. Каждый слышал страстное обещание Лизаэра.
Площадь замерла, потом взорвалась тысячами приветственных возгласов. Люди не жалели собственных глоток, одобряя слова Илессида. От гула голосов сотрясалась земля. Но спаситель Итарры ничего не слышал. Опустошенный, он лежал на руках у Дигана.
Вскоре после полуночи рукотворные тени над Итаррой, наведенные магией Аритона Фаленского, рассеялись сами собой. А у жителей города появился новый, обожаемый ими герой. Слухи приписывали уничтожение тьмы именно ему — светловолосому принцу, явившемуся откуда-то с запада.
С беспорядками и грабежами было покончено; к этому времени стража заковала в кандалы и отправила в тюрьму последнюю шайку грабителей. Внешне Гнадсог оставался все таким же молчаливым, но в душе капитан ликовал. Много, очень много они успели сделать за этот чудовищно длинный день. И неплохо сделать, иначе он не сидел бы сейчас в лучшей комнате для гостей, какая существовала во дворце наместника Морфета.
Как бы там ни было, но Гнадсогу нравился этот маленький уютный диван в нише между двумя окнами. Правда, сам он выглядел несколько странно среди золотых и сиреневых кружев с кистями и атласных подушек янтарного цвета. Гнадсог поснимал с себя все оружие, чтобы не мешало сидеть, и, оставшись в тунике из тонкой шерсти, которую предпочитал надевать под кольчугу, потягивал вино из массивного медного кубка. Его темно-карие, цвета болотного торфа глаза были устремлены на сановников, набившихся в комнату. Рассевшись кто где, благо изобилие мебели это позволяло, вельможи с изысканным пафосом спорили о расстановке войск Гнадсога.
Их мятые и перепачканные одежды, которыми они гордились не меньше, чем солдаты — боевыми шрамами, придавали помещению вид второсортного борделя. В самой гуще сановного люда на диване лежал Лизаэр Илессидский, столь же великолепный, как его темно-синий бархатный камзол, и блистательный, как огонь его сапфиров. Неизвестно, находился ли он по-прежнему без сознания или же чрезмерное напряжение сил повергло его в глубокий сон. Осмотревший его лекарь сказал лишь, что принц нуждается в длительном отдыхе.
Гнадсог не выносил светской болтовни, но пока у него хватало терпения сидеть и наливаться дорогим вином... Ну что они на разные лады повторяют одно и то же? Всем и так известно, что усиленные поиски ни к чему не привели. Маги Содружества как сквозь землю провалились.
Когда Гнадсогу наконец доставили долгожданную весть о том, что дозорные обнаружили Аритона и представили неопровержимые доказательства этого, капитан немедленно поделился ею с собравшимися. Однако те, увлеченные болтовней, даже не услышали его.
Терпение Гнадсога лопнуло.
Он с такой силой ударил кружкой по изящному столику, что там образовалась заметная вмятина, а вино залило инкрустацию. Воцарилась тишина. Властители Итарры повернули курчавые, лысые и украшенные шляпами головы, желая видеть того, кто дерзнул нарушить их разговоры, имеющие государственную важность.
Гнадсогу было плевать на тонкости этикета. Он обтер волосатой рукой щетинистый подбородок и сказал:
— Как я и говорил, его нашли. Этот маг-недомерок удрал по северной дороге. Уже пять часов, как он находится в пути, скача прямехонько в объятия деширских кланов.
Гул голосов зазвучал с прежней силой. Глава гильдии ткачей и красильщиков разразился пространным монологом. Правитель южной части города стучал шляпой по спинке кресла, безуспешно пытаясь восстановить тишину, но безрезультатно. Потом весь шум перекрыл пронзительный голос главного судьи по рассмотрению торговых споров:
— Да хранит нас Эт! Мы в беде! Магия и тени превратят наши лучшие войска в груду окровавленного мяса. Самые искусные наши воины окажутся бессильны перед врагом, если только мы не уговорим или не принудим Владыку Света оказать нам помощь!
Головы мгновенно повернулись в другую сторону, как будто собравшиеся только сейчас обратили внимание на лежащего Илессида. Синие глаза принца были открыты — шум и крики разбудили его.
Гнадсог только усмехался, глядя, с какой поспешностью высшие сановники Итарры проявляют свою заботу. Самые горделивые и тщеславные из числа высокородной знати стояли на коленях вокруг дивана, на котором лежал их спаситель.
Несколько удивленный подобным лицемерием, Лизаэр сел, и на его лице, окаймленном разлохмаченными золотистыми волосами, появилось выражение глубокой задумчивости.
— Странно, что вы усомнились в моей поддержке, — без тени насмешки произнес Лизаэр.
Собравшиеся умолкли, приготовившись слушать.
— Я готов оказывать вам помощь в той мере и до тех пор, пока вы в ней нуждаетесь. Но армия Итарры должна действовать без промедления. Если Аритон останется жив, он обязательно найдет себе союзников, и тогда войны не избежать. Сами понимаете: если он доберется до земель северных кланов, ни о каком справедливом суде над ним не может быть и речи.