Проклятие Деш-Тира
Шрифт:
Маги увеличили силу, и у Дакара по спине пополз ледяной холод. Нити судьбы вспыхнули нестерпимо ярко. Содружество обратилось к будущему и пробудило события, обусловленные совместными действиями пришельцев из Дасен Элюра.
Засверкали новые линии — свидетельство победы над Деш-Тиром. Леса, поля и вся природа ликовала, радуясь возвращенному солнцу. Торговые гильдии, наоборот, лихорадило, но затем через города с их правителями, не видящими дальше собственного носа, пролегла вдруг новая ось: Лизаэр. Дакар чуть не присвистнул от изумления. Выходило, что потомок Илессидов, победив вместе с братом Деш-Тир, займется затем объединением городов
Явное раздражение магов прервало поток видений. Дакар воспользовался краткой передышкой, затем вновь поспешил сосредоточиться. Нити судьбы показывали теперь иной поворот событий. Противостоять грядущей беде можно было единственным способом: позволить Деш-Тиру и дальше господствовать над небом Этеры, собственными руками сдерживая пришельцев из Дасен Элюра и их удивительные способности. Такова была плата за сохранение мира.
Перемены всколыхнули весь узор нитей судьбы, и пришлось ждать, когда его очертания приобретут определенность. Линии, связанные с паравианцами, теперь были едва заметны. Потом они совсем погасли.
Новая картина событий заставила магов содрогнуться. Дакару казалось, что их гнев мешает ему дышать.
Исчезновение древних рас и так было незаживающей раной. Тем, кто еще помнил их, одна только мысль, что паравианцы ушли навсегда, казалась трагической и невосполнимой утратой, чудовищным разрывом в цепи творения Эта. Хотя Дакар был тогда совсем мальчишкой, детские воспоминания о единственной встрече с паравианцами оставили в нем след на всю жизнь. Слезы текли по его щекам, но Безумный Пророк их даже не замечал.
«Такая лучезарная красота не должна зависеть от памяти кого-либо из живущих; она должна навеки войти в легенды». Кроме своих воспоминаний Дакар ловил красочные воспоминания магов, самым ярким среди которых были пляски в ночь солнцестояния, происходившие при свете звезд в долине Кайд-эль-Кайен. То, что нити, символизирующие паравианцев, погасли, являлось предупреждением о возможности непоправимой ошибки.
«Позволить всему так и продолжаться — просто безумие», — поймал Дакар мысль Трайта.
Маги пытались восстановить надежды, разрушенные жестокой правдой нитей судьбы. Необходимость принять какое-то решение давалась им нелегко. Верные своей миссии, они попытались еще раз увидеть, что ожидает Этеру после победы над Деш-Тиром, и понять, можно ли хоть как-то сдвинуть события в более благоприятную сторону. Нити судьбы опять вспыхнули, изменили очертания, и среди линий и углов возникло зрелище коронации в Итарре. Линия Аритона, которому Содружество предполагало вручить корону Ратана, превратилась в клубок душевных мучений, которые все нарастали, но пока еще не угрожали оборвать нить. Между тем ось власти Лизаэра все так же побуждала горожан к войне. Этеру вновь сотрясали распри и междоусобицы. Зато линия паравианцев пусть слабо, но опять замерцала.
В наблюдения вклинилась мысль Сетвира: «Деш-Тир. Корень всего — в нем!» Магу не понадобилось разъяснять остальным, насколько он раздосадован невозможностью исследовать Деш-Тир с помощью нитей судьбы. Сущность, прорвавшаяся на Этеру через Южные Врата, была Безымянной, поскольку имела чуждое происхождение. Образно говоря, она была лишена опознавательной силы, которую можно было бы вплести в общий узор. А каждая нить судьбы
И снова маги изменили узор нитей, разметав всякий порядок. Возникли тысячи картин будущего, показывающих битвы и кровопролитие. Дакар вглядывался в них до рези в глазах. Харадмон позабыл о поддержании своего облика и стал наполовину прозрачным. Нити вспыхивали, переплетались в безостановочном движении, но Содружеству требовались доли секунды, чтобы глазами Дакара просмотреть каждый из возможных путей развития. И любой путь неизменно предвещал войну. В комнате стоял удушающий запах дыма тинеллы. Ночь за окнами успела смениться тусклым рассветом, а маги упорно продолжали ворошить нити судьбы, недовольные результатами увиденного. Увы, никакого приемлемого решения не находилось. По-прежнему нити судьбы возвещали о битвах и гибели людей. Измученные поисками мирного исхода, маги Содружества попытались найти ответ в отдаленном будущем. Но даже усиленное и расширенное тинеллой восприятие не позволило Дакару угнаться за ними.
Уже где-то после полудня нити в последний раз образовали мерцающий узор, который медленно угас. Сетвир оторвал взгляд покрасневших глаз от стола. Зримые облики Харадмона и Люэйна потускнели и утратили кое-какие черты. Лица всех магов выражали замешательство. Дакар выбил пепел из трубки в крышку от коробки с тинеллой. Звук этот вывел Сетвира из оцепенения.
— Не припомню, чтобы когда-нибудь нити судьбы давали столь схожие картины будущего, — сказал хранитель Альтейнской башни. — Нам придется принимать нелегкие решения.
Нити с редким упорством предсказывали противостояние Лизаэра и Аритона со всеми вытекающими горестными последствиями. Сохранение нынешнего мирного существования Этеры означало продолжение господства Деш-Тира. Это вело к неизбежным переменам в природе, и все они были не к лучшему. Хуже всего, что исчезала всякая надежда на возвращение паравианцев, и любой маг, решившийся на подобное, не мог не чувствовать себя палачом. Да, люди развязывали войны и гибли в них, однако даже самая фанатичная ненависть когда-либо затихала. Но сохранить мир и навсегда лишиться возможности вновь увидеть паравианцев...
— Если бы мы только знали, куда они делись, мы могли бы уберечь их, — с глубокой болью в голосе произнес Трайт.
— Ты же знаешь: причиной их исчезновения стал Деш-Тир, — напомнил Люэйн. — Если древние расы и позволят себя отыскать, вначале мы все равно должны будем справиться с туманом.
Последней темой споров между магами стало вступление Аритона на престол. Разум Дакара уже не улавливал всех тонкостей. Отупевший пророк привалился к спинке стула, чувствуя, как гудит в голове, а живот сводит болезненными спазмами, — то были первые признаки освобождения из-под власти тинеллы. Краем уха Дакар все же расслышал, что Содружество склонялось к мысли освободить Аритона от тягот наследования. Если раскол между братьями неминуем, лучше не усугублять его борьбой за высшую власть в Ратане. Маги говорили что-то еще, но Дакару вновь стало не до разговоров. Боль в животе поглотила все его мысли. По спине катился едкий пот, вобравший в себя всю отраву этого зелья, к горлу подступала тошнота. Дакар знал: нужно вставать и отправляться на поиски воды. Сознание качалось, как корабль на штормовых волнах, которые вдобавок казались Безумному Пророку мутными и маслянистыми. Перед глазами то и дело мелькали обрывки видений. Неожиданно среди всего этого хаоса всплыло имя того, кто собственными руками подтолкнул Этеру к бунту. Имя это влетело в мысли Дакара подобно булыжнику, брошенному в окно.