Проклятие Эдварда Мунка
Шрифт:
Марина нащупала выключатель, щелкнула, но свет не появился. Выглянув в окно, она с облегчением подумала: «Во всем доме отрубили электричество. Ничего особенного. Сейчас включат».
Она на ощупь добралась до спальни, зажгла свечу и устроилась на постели с ноутбуком. Индикатор состояния батареи обещал более четырех часов работы без включения в сеть…
Привычно белый лист «ворда». Обычно он одним своим видом побуждал пальцы бегать по клавиатуре. Преображал крутящееся в голове кино в ряды ровных строчек. Теперь, кажется, нет ничего страшнее белесой
Невероятно: Марина была не в состоянии написать даже первое предложение. Обрывки мыслей больше не могли складываться в предложения. Они хаотично метались в скованном ледяным ужасом сознании. Изъять, вытащить их оттуда – невозможно.
– Неужели я написала все, что могла? – тихо сказала Марина. От такого предположения хватка страха чуть ослабла. Это уже не иррациональный непостижимый ужас. С писателями так бывает. Кто-то вообще может за всю жизнь написать лишь одну толковую книгу. А потом мысли замирают, пальцы не двигаются, и можно намучить себя на очередной роман, и может быть, его напечатают в каком-нибудь издательстве. Но это будет мертвая книга, которую даже самый терпеливый читатель вряд ли дочитает до конца. У Марины уже были периоды творческого спада. И она их преодолела. Значит, преодолеет и в этот раз.
Отставив компьютер в сторону, Марина подложила под поясницу подушку. Облокотившись на спинку кровати, она неотрывно смотрела, как скатываются с белой свечи светлые капельки воска…
Опять звуки. Опять шаги. На лестнице. Все ближе и ближе…
«Я схожу с ума, – подумала Марина, осторожно вставая с постели. – Мне кажется, кто-то стоит у двери».
Со свечой в руке она направилась в прихожую, открыла замок.
В коридор, не удержав равновесия, вкатился большой комок в хрустящей нейлоновой куртке.
«Саша! Как хорошо, что он пришел! Мне будет не так страшно», – думала Марина, ища любимое клубничное дыхание.
Его губы скучали. Его руки простили. Его сердечко рвалось из грудной клетки к ней, поближе, навсегда.
Он просто обнимал – а казалось, укутывал своей любовью, нежной, теплой. Любовь разливалась теплым морем. Море затопило вселенную, и это было самое лучшее, что могло случиться. Просто две ладони на талии. А в них – все счастье мира…
– Саш, ты точно маньяк, – оторвавшись от его губ, сказала Марина. – Ты бы хоть постучал. Я чуть с ума не сошла. Решила уже, что у меня галлюцинации. Еще и свет отключили… Ты чего под дверью сидел?
Марина посмотрела на своего любовника и невольно залюбовалась мальчишеским взволнованным лицом. Какой же он все-таки красивый. Льняные волосы, глаза темные, и губы сладкие, как клубника. А у нее на лбу уже следы морщинок. И под глазами синяки появляются, если всю ночь работать.
– Марин, я пришел… тебя убить…
Она расхохоталась, взлохматила Сашины волосы и, вновь прижавшись к нему всем телом, счастливо прошептала:
– Ты мой самый любимый Раскольников. Беда с тобой, мальчик. Все никак не определишься, кто ты, человек или тварь дрожащая… Пошли в спальню…
Не
– Ноутбук! Я чуть не раздавил его! – воскликнул Саша.
Отодвинув компьютер, он отстранился и неожиданно попросил:
– Марин, я бы выпил…
В карих глазах отразилось столько боли, что Марина даже забыла пошутить насчет нелогичности просьбы. Обычно «новое поколение» предпочитало читать лекции о вреде алкоголя и никотина и преимуществах здорового образа жизни.
«Бедный мальчик, – думала она, наливая коньяк в бокалы, – я совсем, совсем его измучила…»
– Володя, как же так? Я не понимаю причин твоего поведения. Все же сошлось! Все сошлось. А ты…
Седов посмотрел в зеркало заднего вида. Лицо оперативника Димы выглядело злым и раздраженным. Даже оттопыренные рубиновые уши, казалось, поникли в возмущении. «Мы тут землю носом роем, пытаясь помочь тебе вычислить убийцу. Вычислили, нашли. Что ж ты творишь?» – читалось в недоуменных глазах опера.
Паша молчал и смотрел перед собой, на широкую ленту черной дороги. Еще один недовольный нахохлившийся воробей.
А что можно объяснить ребятам, если сам толком не понимаешь, почему поступил именно так? Может, он и не прав. Но почему-то в глубине души есть твердая уверенность: имевшая мотив убить двух женщин Наталья Перова на самом деле не имеет к их смерти никакого отношения. Рациональных доводов в пользу этого вывода нет. Только иррациональная, интуитивная, но очень, очень большая уверенность…
Когда оперативники появились в его кабинете, сияющие, довольно пересматривающиеся, следователь едва сдержался. Хотелось встряхнуть их за плечи и громко заорать:
– Что?! Скорее говорите, что вы нарыли?! Быстрее же, ну!!!
Им передалось его нетерпение, и ребята выложили все. Из-за халатного отношения Карины Макеенко произошла дикая, нелепая случайность. Погиб ученик, десятилетний Кирилл Перов. А Инесса Морова, первая убитая женщина, несколько месяцев сожительствовала с неким Константином Перовым. Фамилии совпадают полностью. Шерше ля фам, как говорится. Надо искать мать Кирилла Перова и бывшую жену Константина Перова. Эта женщина имела мотив убить обеих, и Карину, и Инессу.
Через полчаса терзаний телефона и базы данных Володя выяснил: Константина Петровича Перова уже нет в живых, умер в больнице от сердечного приступа. Кстати, нетипичный случай в том плане, что мужчина при регистрации брака взял фамилию жены. Однако понять Константина Петровича несложно. Перов звучит куда благозвучнее, чем Непейпиво… Его бывшая супруга Наталья Александровна Перова действительно является матерью погибшего мальчика. Живет и здравствует, надо полагать. Прописана на Каширском шоссе, задолженностей по коммунальным платежам не имеет, к уголовной ответственности не привлекалась. И – внимание – заканчивала медучилище. Вот оно и объяснение характера нанесения травм. Знала, куда бить, несчастные жертвы и вскрикнуть как следует не успевали.