Проклятие Гиацинтов
Шрифт:
На вид ей было лет сорок. Сухое смуглое лицо, накрашенные ресницы, а другой косметики или нет, или ее просто не видно, только на губах мягкий перламутровый блеск. Но само лицо отнюдь не мягкое: резкие черты, высокие скулы и сильный подбородок, вдобавок жесткое, насмешливое выражение. Тонкие брови изогнуты ироничными дугами. Не поймешь, то ли красива, то ли нет, да еще эти волосы, вернее, почти полное их отсутствие! Слева забрана за ухо мягкая, длинная, волнистая каштановая прядь, и это всё — остальное подстрижено почти наголо. Этакий ежик каштаново-седой. Ничего подобного этой прическе Лерон никогда не видела.
Она таращилась во все глаза на свою спасительницу, на ее худые
Под взглядом Лерон женщина вдруг зябко поежилась, и стало видно, как под тонким шелком платья проступили крупные соски. Бюст у нее был что надо, несмотря на худобу. «Она даже лифчика не носит! — изумилась Лерон. — Вот это да! Наверняка из самой Москвы приехала! Там ведь все такие… Раскованные!»
И тут же она спохватилась, вспомнила о том, что произошло, и содрогнулась так, что даже покачнулась. Думает о какой-то ерунде, а надо ведь… Надо тайну обеспечить!
— Поклянитесь, что никому не расскажете! — взмолилась Лерон. — Никому на свете!
— Пожалуйста, если ты так хочешь, — пожала плечами женщина. — Хотя этим сволочам самое место в тюремной камере. Мужчины бывают подлы просто до изумления! Клянусь, я с удовольствием отправила бы их за решетку, но не смогу ни узнать, ни даже описать их толком: видела только со спины, и они вон в ту дверь сбежали мгновенно. — Она кивнула на боковую дверь, ведущую на лестницу.
У библиотеки было два входа, один из холла второго этажа, другой с боковой лестницы. Этой дверью почти не пользовались. Однако если в библиотеку приходил кто-то из обслуги, они всегда шли именно оттуда… Значит, эти двое были свои. Деревенские! Ведь в обслуге работали только деревенские.
Да, в общем-то, Лерон в этом почти не сомневались.
Всё. Началось то, что напророчила Настя!
Она снова всхлипнула, прижала ладони к лицу, и в это мгновение дверь из холла распахнулась и на пороге возник невысокий, но ладный и крепкий молодой человек в белом легком костюме.
— А, вот ты где, — сказал он, с упреком глядя на женщину. — Ну что ты застряла тут, скажи на милость? Мы же собрались в деревню съездить, в магазин.
— Сейчас, сейчас, — отозвалась женщина, улыбаясь. — Сейчас, мой хороший. Я тут… на минуточку… решила спросить, есть ли у них что-нибудь Уэльбека.
Лерон моргнула.
Имя ей было знакомо… вроде бы читала в «Книжном обозрении» про Уэльбека, но книг его в библиотеке точно не было.
— Ну и что? Есть? — спросил молодой человек, поворачиваясь к Лерон, — и вдруг лицо его стало изумленным: — Лерка?! Нет, правда ты?! Не узнать!
— А я тебя сразу узнала, — криво улыбнулась Лерон, продолжая одергивать халатик. — Меня с пятого класса никто Леркой не зовет, только ты. Привет, Мишка, решил навестить историческую родину?
— Его теперь тоже никто Мишкой не зовет, — вмешалась женщина. — Микка он теперь. У него был приятель — финн, вот с его легкой руки Миша и стал Миккой. Забавно, правда? Но ему, по-моему, идет. А тебе твое имя тоже идет. Лерон… Очень изысканно. Очень
— Лерка, познакомься, это жена моего отца, — сказал Мишка, вернее, Микка. — Ты, может, знаешь… слышала, может…
С Мишкой Шестаковым Лерон выросла на одной улице. Он был на три года старше. Мишка был еще совсем малыш, когда у него умерла мать: умерла, родив еще одного сына, Шурку. Отец их, оставшийся вдовцом, работал инструктором в райкоме партии, вечно был в разъездах, так что воспитывала детей бабушка. Однако вскоре Шестакова перевели в Нижний Горький, и лет через пять он женился на дочери какого-то очень большого начальника. Конечно, тогда Лера была еще слишком мала, эти слухи дошли до нее потом, гораздо позже. Бабушка Мишкина люто невзлюбила невестку, но делать было нечего. Пришлось смириться с женитьбой сына, пришлось отправить в город младшего внука. Мишка остался жить с бабушкой и успел даже проучиться до пятого класса в сельской школе. А потом бабушка умерла. Из города приехал Шестаков и забрал сына. И с тех пор Лера его не видела… А между тем узнала с первого взгляда! И он ее тоже.
— Меня зовут Ларисса, — сказала женщина. — Да, вот так, с двумя «с» и без отчества. Мы с Миккой в отличных отношениях, правда, мальчик? Я никогда не пыталась изображать его суровую мамашу. Это смешно по отношению к подростку, каким он был, когда мы впервые встретились. С Шуриком все было иначе… Он вырос на моих руках…
Она горестно вздохнула.
Лерон сочувственно поглядывала на них исподлобья. Она знала, что отец Микки разбился на автомобиле, когда вез на дачу младшего сына. Оба погибли. Это случилос, лет десять тому назад, и с тех пор Микка жил у мачехи.
Неужели он до сих пор не женат? Или где-нибудь здесь, в просторном номере (может быть, даже в «люксе»!), его ждет блондинка с ногами от ушей?
От этой мысли у Лерон почему-то испортилось настроение. Она сама блондинка, и ноги у нее, может, еще длиннее, чем если от ушей мерить… А между тем ее участь — грубые деревенские мужики, а не этот красивый парень в белом костюме. Ее участь — Мишка, а не Микка!
Захотелось уйти, но было неудобно. То есть Микки она не постеснялась бы, конечно: подумаешь, бывший сосед, бывший одноклассник. Но Ларисса ей чуть ли не жизнь спасла, с ней надо быть вежливой.
А если так, нужно о чем-то заговорить. Лерон призадумалась, сочиняя корректную фразу. О чем бы это спросить?
На самом деле хотелось спросить, неужели такая мода в городе: носить на щиколотках кожные браслетки?
— Вы с родителями живете? — проговорила вдруг Ларисса, и Лерон радостно встрепенулась:
— Да. Приходите к нам в гости, а? На вареники. Я люблю вареники с творогом. И со смородиной тоже. Просто обожаю. И у меня такие вкусные получаются, ум отъешь! Смородины еще нету, но творог…