Проклятие Гиацинтов
Шрифт:
Андрюшка игриво улыбался, отдергивал руку и втихомолку, чтоб никто не видел, дул на нее (видать, била Анжелика не щадя, с оттяжкою!).
— Да это собачонка комнатная, а не мужик! — вынесли Андрюшке брезгливый приговор деревенские.
Однако ночью из той комнаты, куда положили спать Анжелику с Андрюшкой, разнеслись на всю деревню скрип старой кровати и громкие женские стоны-крики. Анжелика материлась на чем свет стоит и орала:
— Би-би меня туда! Би-би меня сюда!! Би-би меня везде!!!
— Знатный стебарь! — признали разбуженные с первыми петухами деревенские мужики, и вскоре по всей деревне содеялся ладный кроватный скрип. Правда, орать бабы стеснялись, не подобало сие приличным женщинам, так что Анжелика солировала до самого рассвета. Ну, на то она и была городская, чтоб стыда не знать!
«Неужели и я такой стану?! — с ужасом думала Лерон. — Я ведь тоже нашла каменье херь… Правда, не сама, чужую взяла, но все-таки… Испорчусь я от этого или нет?»
Ну, пока что она никому не давала себя испортить — и нудисту не позволит. И за щеку не возьмет!
— Идите-ка вы отсюда подобру-поздорову, — посоветовала Лерон, — а то… а то позову Ваську, он вам ка-ак навернет!
— А кто такой Васька? — опасливо спросил нудист.
Лерон поглядела на него задумчиво. Кто такой Васька, она не знала. Может, кот, может, человек. Это имя просто так ей в голову пришло. То есть в их доме никакого Васьки не было, вообще никого с таким именем среди ее знакомых не имелось, но признаваться в этом нудисту она не собиралась.
— Вы что, Ваську не знаете? — проговорила сухо. — Тогда лучше вам его и не знать никогда! А то… Васька — это о-го-го! Вот как позову его! Лучше уходите!
— Не надо никого звать! — убито пробормотал приезжий. — Я и правда лучше пойду.
И он пошел, вернее, побежал, смешно выбрасывая ноги вперед. Наверное, ему очень мешало то, что между ними торчало.
Лерон посмотрела ему вслед, вздохнула и подумала, что доведут себя нудисты до беды: обгорят на солнышке, потом будут мучиться!
Сильно обгореть нудисты не успели. Взрослые жители деревни откуда-то прознали, что пляж занят этими скоромниками. Побросали работу в поле, пришли — и выперли голых вон, чтобы не поганили своим видом окружающую природу. И снова белела нетронутая, пустынная Белая полоска, Берег Слоновой кКости, и по-прежнему почти не ступала туда нога человека…
Только в прошлом году, когда какая-то богатая фирма откупила у областного начальства часть побережья и устроила тут свой дом отдыха, пляж снова заполнился народом. Но они ведь были все чужаками, приезжими, никаких деревенских обычаев и легенд не знали, а потому и каменье херь к их рукам не липло. Во всяком случае, ни о чем таком Лерон не слышала.
С другой стороны, жизнь ее особо-то не располагала ни к епле, ни к сексу. Не с кем было заниматься ни тем, ни другим. Для первого нужен был муж, для второго — сударик, но обзавестись ими Лерон еще не успела. Вскоре после смерти бабки попали в аварию ее родители, и хоть остались, слава богу, живы, но крепко обоих покалечило. Ломить на полях, как раньше, они теперь не могли, еле-еле в огороде ковырялись, худо-бедно обеспечивая овощью, а деньги зарабатывала Лерон.
Хотя какие там были деньги-то, на ее работе… Одни слезы!
Ей хотелось учиться, но пришлось идти на заочное. Она окончила библиотечный факультет и стала работать в Доме культуры. Библиотека здесь была огромная — много книг осталось еще с дореволюционных времен, перешло «по наследству» от бывшего владельца здешних угодий, помещика Ведищева. В шестидесятые годы прошлого века целая куча книг была завещана библиотеке знатным нижнегорьковским писателем, бывшим отсюда родом. К тому же при советской власти исправно работали бибколлекоры, снабжавшие глубинку новейшими книгами. Потом, при демократах, стало, конечно, потяжелее. Сколько раз бывало, что, возвращаясь с сессии из Нижнего Горького, Лерон тащила за собой сумку-тележку, набитую книгами, купленными на ее собственные деньги… Иногда, правда, ей оплачивали эти покупки в совхозной бухгалтерии. А иногда и нет. Но как только фирма выстроила свой дом отдыха, жизнь изменилась самым замечательным образом: новые хозяева взяли сельскую библиотеку под свое покровительство, исправно выделяли немалые деньги на закупку новых книг, а Лерон теперь работала библиотекарем и в доме отдыха, то есть раз в два дня привозила отдыхающим книжки на обмен. Главное же, что библиотекарю теперь отлично платили!
Да, жить стало гораздо легче: пожалуй, Лерон впервые вздохнула свободно и перестала трястись из-за дум о завтрашнем дне: мол, что будет с родителями, если она вдруг лишится работы? Непохоже, что лишится! И хоть они миллионерами так и не стали, но и не бедствуют. И не будут!
Зато тряхнуло ее из-за мыслей о дне сегодняшнем…
Вечер Алёна провела в компании с пакетиками льда, которыми врачевала свой безнадежно распухший нос. Запасов льда у нее было много, лечиться она могла и весь вечер, и ночь, — спохватилась только, подумав, что опухоль она, может, и снимет, но вместо нее насморк и обморожение заработает. Пришлось отложить процесс и заняться неотложным делом. Заключалось оно в том, чтобы отложить свидание. Она позвонила молодому человеку, с которым состояла, как говорили в иные, более галантные времена, в необременительной и вдохновляющей связи. В списке контактов ее мобильного телефона он был обозначен именем Алекс, потому что его звали Александр, однако прозвище носил Дракончег — по восточному гороскопу, весьма чтимому Алёной, он был Драконом, как и она. История их знакомства вполне достойна стать темой для романа… если бы кто-то взял на себя смелость написать столь фривольный роман. Алена сообщила ему эту грустную весть. Дракончег выразил огорчение, однако не столь сильное, как ожидала Алёна. Показалось ей или она даже расслышала что-то вроде облегчения в его печальном голосе?
Наверное, показалось, решила Алёна, загоняя свою мнительность куда подальше, однако настроение, и без того бывшее, сами понимаете, не ахти, рухнуло ниже самого провального предела. Сразу пришли воспоминания о том, что Дракончег уже раза три подряд отменял им же назначенные свидания… прежде о таком и помыслить было невозможно: задолго до назначенного часа он начинал бомбардировать Алёну эсэмэсками о том, чего он хочет и как именно хочет… Подгнило что-то в королевстве Датском, честное слово! Главное, в создавшейся ситуации никак нельзя было прибегнуть к давно испытанному способу утешения: если подвел один любовник, можно позвать другого. У Алёны всегда имелся кто-нибудь про запас, причем эти молодые люди, разумеется, даже не подозревали о существовании соперников. Но с таким носом невозможно и помыслить, чтобы вызвать к себе даже самого что ни на есть запасного игрока, ведь если женщины любят ушами, то мужчины — глазами, а при виде такой физиономии, какая сейчас имелась в наличии у нашей героини, мог потерпеть фиаско даже чемпион мира по непрерывному сексу! Поэтому Алёне пришлось утешаться не физическими, а интеллектуальными способами. И, чтобы отвлечься от сердечного нытья, она позвонила Льву Ивановичу Муравьеву, упомянутому выше главе городского следственного отдела. Она хотела разузнать, какое развитие получило дело о разбитии носа писательницы Дмитриевой и кому оно передано. То есть Алёна смутно подозревала, конечно, что оно будет именоваться скорее всего делом об убийстве некоего Сергея Коржакова, но заявить, что наша героиня была сущей эгоцентристкой, — это значит просто ничего не сказать…
Ну вот, позвонила она, короче говоря, Муравьеву в приемную и получила ответ, что Льва Ивановича, к сожалению, нет и в ближайшую неделю не будет, поскольку он вызван в Москву на совещание. Алёна положила трубку и возблагодарила своего ангела-хранителя, который в трудную минуту явился к ней на помощь, приняв облик бабули в панамке. Как пить дать, если бы не он, ангел (то есть бабуля), замели бы детективщицу и ввергли в застенки до выяснения обстоятельств произошедшего. И когда-а-а еще ей удалось бы доказать свою непричастность к происшедшему! Вполне возможно, что без помощи Льва Ивановича пришлось бы ей изрядно понервничать. Конечно, потом она могла бы написать роман о том, как, оказавшись в тенетах правосудия, трудно вырваться из них на волю, но, во-первых, романов на эту тему уже написано вагон и маленькая тележка, а писательница Дмитриева не любила проторенных троп, а во-вторых, она предпочитала менее… ну, скажем так — менее удручающие своим жизненным правдоподобием темы.
С этой мыслью — о том, как хорошо, что ангел-хранитель не гнушается иной раз принять бабушкин облик, Алёна спокойно легла спать, а между тем успокоилась она рано…
Прошло дня два, а может, три, заполненные исключительно заботами о восстановлении несравненной красоты, и вот последние следы опухоли исчезли с Алёниного лица, и она немедленно отправила Дракончегу радостную эсэмэску с призывом явиться на свидание и наверстать упущенное. Дракончег с готовностью согласился. Алёна мечтательно улыбалась, читая его сообщение, и подумала, что не все так плохо в жизни, как вдруг раздался звонок городского телефона. Она сняла трубку — и улыбка слиняла с ее лица, потому что звонили, как выяснилось, из районного отделения милиции. Следователь по фамилии Афанасьев (Виктор Валентинович, было также добавлено) извинялся за беспокойство и просил зайти к нему для беседы, целью которой было выяснения некоторых обстоятельств касательно происшествия, имевшего место быть с гражданином Коржаковым Сергеем Николаевичем.