Проклятие Гиацинтов
Шрифт:
Витрина была затейливо освещена, и Алёна потопталась около нее, то приближаясь, то отходя, то наклоняясь ближе и разглядывая камни, причудливо рассыпанные, разложенные и расставленные на витрине. Среди множества острых, шлифованных граней, кристаллов, друз ее внимание привлек один камень — размером примерно с мизинец взрослого человека. Он был феерично, совершенно ал, словно напоен кровью. Но самым замечательным в этом камне была его форма. Это была миниатюрная копия мужского члена — с напряженной головкой и толстым, эрегированным стволом. Дизайнер, оформлявший витрину, был, видимо, человеком не без чувства юмора: рядом с этим странным камнем лежали два круглых, отшлифованных яшмовых яйца. Рядом был брошен лоскут алого шелка… казалось, вокруг отрезанных гениталий растеклась кровь.
— Черт побери, — тихо сказала Алёна. — Да что ж я ничего не понимаю-то, а? Что ж я дура-то такая, что не понимаю ни-че-го?! Или тут просто понимать нечего? И все это — пустота, в которой только я со своим болезненно-эротичным воображением пытаюсь отыскать хоть какой-то смысл?!
За спиной что-то железно зазвенело, и Алёна испуганно оглянулась. Но это был всего лишь охранник, который вышел из магазина «Красный шерл» и стоял теперь на крыльце, сердито глядя на Алёну с видом человека, разбуженного на самом интересном сне. И еще в его сонных глазах было подозрительное выражение.
Ну да, наша героиня знала, знала за собой такое свойство — возбуждать подозрительность у всех видов секьюрити. Стоило ей зайти в какой-нибудь дорогой магазин, ну, хоть в «Л'этуаль» эту самую, что ли, как охранник немедленно начинал шляться за ней от витрины к витрине, следя за каждым ее движением. Алёна боялась, что, стоит ей взять в руки какую-нибудь коробочку, ее немедленно схватят и отволокут в узилище, отчасти именно поэтому она никогда не покупала косметику и парфюм в России, все норовила привезти из Франции, где за покупателями никто ни в каких магазинах, даже самых дорогих, так жутко не следил. В продуктовых наблюдалась та же картина, но там Алёне приходилось брать себя в руки и не обращать внимания на охранников, которые придирчиво наблюдали за тем, сколько яблок «Фуджи» положит она в пакет, сколько коробочек творожка «Активия с черносливом» отправит в корзинку и какую именно гроздь переспелых бананов выберет, — есть-то надо, ни яблоки, ни творожки, ни бананы из Франции, сами понимаете, не повезешь!
— Спи спокойно, товарищ, — ехидно сказала она охраннику «Красного шерла». — Я дала зарок больше не взламывать витрин!
И ушла прежде, чем он вышел из ступора и что-то заблекотал ей вслед.
Дома первым делом Алёна съела два творожка, подкрепив угасшие силы и несколько поправ привядшее настроение (все время вспоминался зачем-то Илья, как будто его кто-то звал в память!), ведь еда, как известно, лучший транквилизатор! — и села за компьютер. Однако соединиться с Интернетом было невозможно. Алёна позвонила в службу техподдержки и выслушала обращение к клиентам «Волгателеком», мол, ежели они, клиенты, испытывают трудности с выходом в Интернет, это связано с профилактическими работами на линии, за что примите наши извинения, работы закончатся в ноль часов сорок пять минут.
Нет, вы подумайте, какая невероятная точность!
— Лучше б вы в ноль часов сорок пять минут начали эти свои работы! — в сердцах сказала Алёна и попыталась выйти в Интернет через свою замечательную «Nokia», но отчего-то не получилось. Неужели и тут все приоритеты захватил ненасытный «Волгателеком»?
Смирившись с тем, что кое-каких ответов придется ждать до утра, Алёна легла в постель.
То есть сначала она пошла в ванную, смыла краску с ресниц, почистила зубы, умылась, постояла под душем и только потом легла в постель — и даже зажмурилась от тоски — так пахла она Ильей и всем тем, что у Алёны с этим Ильей происходило!
— К черту, — злобно сказала Алёна, — к черту!
Не поленилась встать, собрать белье и бросить его в стирку. Не поленилась достать новое — невероятно гладкое, шелковистое, скользкое и прохладное, неописуемой красоты, все такое бледно-голубовато-охристое, производства Чебоксарской фабрики — вот такое белье постельное теперь у нас в России делают, ага! — и заново застелить постель. Ради такого белья пришлось и рубашку ночную сменить. Наконец Алёна возлегла на свое одинокое ложе, кое так и хотелось назвать интеллектуальным — хотя почему, собственно?! — выключила бра над головой и блаженно прикрыла глаза. Тотчас вспомнила, что забыла вздеть в ушки любимые французские затыкалочки, приподнялась, потянулась к коробочке — и тут же зазвонил мобильник.
С надеждой глянула на дисплей, мечтая увидеть надпись: номер не определен, — но нет, номер вполне определился, какой-то городской, судя по цифрам, из верхней части города (Верхняя часть Нижнего, она так и называлась, эта часть), причем из самого центра.
— Алло?
В трубке молчали, только что-то шелестело, а может, вздыхало, невозможно было понять.
«Илья, это ты?» — хотела спросить Алёна, но не издала ни звука. Почему-то мурашки по спине прошли от этой шелестящей тишины.
Ларисса? Евгения? Кто?!
— Алло! — сказала Алёна как могла грозно. — Говорите немедленно, а то я трубку брошу!
Вообще-то в этом случае хуже всего пришлось бы трубке, однако почему-то звонивший перепугался.
— Извините, — раздался тихий девичий голос, — извините за беспокойство, но я вас очень прошу, вы ни во что лучше не вмешивайтесь. Для вас это просто так, забава, а вы очень многим хорошим людям навредить можете, понимаете? Не надо, не вмешивайтесь! Это не ваше дело! Вы только испортите все!
И в трубке раздались губки отбоя.
Что за чепуха?! Она готова была к угрозам, но к мольбам?!
Почудилось, может?
Набрала определившийся номер.
— Алло? — прошелестел тот же голос.
— Вы мне только что звонили, — сказала Алёна, стараясь скрыть растерянность. — Но трубку-то зачем бросили? Давайте поговорим. В чем дело? Чем я могу повредить кому-то?
— Умоляю… — выдавила девушка, и Алёна поняла, что она плачет. — Умоляю… никогда не звоните сюда больше. Вы меня погубите, я и так… и я так жить не хочу, а еще вы тут…
Она отчаянно всхлипнула и бросила трубку.
Нет, конечно, это была какая-то разводка, шутки какого-то ночного идиота, вернее, идиотки, Алёна это прекрасно понимала, а все же… кошки еще долго скребли на душе, не давая уснуть, и никакой «Вискас» их бы не утихомирил. Да и не было у нее «Вискаса», честно говоря…
За некоторое время до описываемых событий
Лерон обернулась.
Высокий, черноволосый, зеленоглазый, широкоплечий, ему сильно за тридцать, лицо не то чтобы красивое, но приятное, улыбка хорошая, хотя не слишком-то искренняя — губы веселые, а глаза холодновато-печальны, ничего себе — адвокат… Разве такие адвокаты бывают?