Проклятие Гунорбохора
Шрифт:
Войдя в прохладный холл с поддерживающими потолок полукруглыми арками, покрытыми затейливой резьбой, Улнар остановился. Огромный каменный красный шар — око великого Игнира, бога огня, войны и времени возвышался перед ним, но подойти к нему без тофа было непозволительно. Улнар прошел в храмовую лавку и купил новый тоф. Повязав его, воин прошел к шару и преклонил колени, прикоснувшись ладонями к отполированной до блеска поверхности. Теперь он мог говорить с Богом.
— Благодарю тебя, Игнир, за покровительство, — начал воин, — да льется
Улнар вышел из храма и взглянул на небо: день близился к концу. Надо исполнить порученное сегодня же. Он заглянул в свиток, освежая в памяти путь, и решительно зашагал по улице.
Квартал горшечников отыскался быстро, оставалось найти дом. По описанию, он должен находиться рядом с колодцем, возле раскидистого дерева. Улнар постучал в дверь. Открыла женщина.
— Благоволение Сущих твоему дому, — сказал Улнар.
— И тебя пусть хранит покровитель, — отвечала женщина. — Я не знаю тебя. Кто ты?
— Ты ведь Сигрил?
— Да, — удивленно ответила хозяйка, — откуда ты знаешь мое имя?
— Я друг твоего брата. Меня зовут Улнар. Можно мне войти?
— Да, входи.
Согласно обычаю, он снял с плеча и передал женщине меч рукоятью вперед прежде, чем переступил порог.
— Может, ты голоден или хочешь пить? — спросила хозяйка. Обычаи гостеприимства требовали позаботиться о желаниях гостя, и лишь потом занимать разговором.
— Нет, ничего не надо.
Она смотрела выжидающе.
— Ты живешь одна? — спросил воин, стараясь не встречаться с ней взглядом. Как ей сказать?
— Нет. У меня есть муж. Он скоро придет, — сказала Сигрил.
— Кто твой муж?
— Страж. Он на службе у одана.
— Вот как, — проронил Улнар. Как он не пытался скрыть, от хозяйки не укрылась тень презрения, мелькнувшая в этих словах.
— Многие не любят стражей. Но мой муж хороший человек.
— Прости, я не…
— Все люди разные.
— Это так, — Улнар нагнулся и развязал мешок, нащупав кошель с асирами. Доля Ленарда и пожертвования братьев.
— Ты принес весть о брате? — тревожно спросила Сигрил.
— Да, мы были в одном отряде.
«Ну, почему же выбрали меня? — разгибаясь, сокрушенно подумал Улнар. Кошель остался в мешке. — Не мастер я разговаривать!»
— Где же брат? Что с ним? — спросила хозяйка.
— Знаешь, Сигрил, — Улнар не знал, как сказать ей, что Ленард мертв. Мертв уже двадцать лун, а тело сожрали морроны. — Я… я привез тебе посылку от брата. Вот…
Сигрил вскочила со скамьи. Руки женщины сжались в кулаки, из глаз потекли слезы:
— Не мучьте меня! — воскликнула она, и голос ее сорвался. — Не нужно мне ничего! Где Ленард, что с ним? Во имя твоего покровителя, скажи правду!
— Он погиб.
Женщина замерла.
— Здесь его доля и пожертвования братьев, — Улнар встал и положил
— Где… где его тело? — рыдая, спросила она.
Сказать правду слишком жестоко. Боги наказывают лгунов — вспомнились слова отца, и Улнар тряхнул головой: пусть они меня накажут!
— Он остался на том берегу. Каждый из нас когда-нибудь останется там… Прости, что принес в твой дом горе, прощай, — Улнар поклонился и вышел на улицу. Хотелось вина.
Таверн в городе было предостаточно, от дорогих, благоухающих свежесрезанными цветами, до вонючих, полутемных нор, в которых получить ножом в бок считалось делом обычным. Улнар не стал выбирать, и зашел в первую попавшуюся. Он умел экономить, но сейчас собирался потратить сколько угодно, лишь бы забыть глаза несчастной Сигрил. И помянуть погибшего Ленарда.
Получив кувшин с вином, воин уселся у стены и медленно пил, разглядывая старый, изрезанный ножами стол. Народу в таверне хватало, шум стоял порядочный, но Улнара это не беспокоило. Шум помогал отвлечься.
За столом напротив веселилась компания. Кто-то, перебрав, упал под стол. Улнар подозвал служку и велел принести еще кувшин. Есть не хотелось, воин налил вино в кружку и, почти завидуя, посмотрел на лежащего под столом горожанина. Счастливчик. Живет себе в городе, под защитой стен и башен, никогда не слышал свист летящей стрелы, не чувствовал удар меча, не видел, как друг захлебывается кровью из перерезанного горла… Братство защищает их покой, бьется на границе — но ни один из этой пьяни не подойдет и не скажет: выпей, воин, за мой счет, ты достоин!
Мысли тяжелели, ворочаясь в голове, как старые жернова. Улнар вспоминал погибших товарищей и думал: знал бы, как остановить морронов — не пожалел бы жизни, на край земли бы пошел, чтобы не было больше крови и слез…
Надо найти ночлег. Кажется, по дороге сюда он видел гостиницу. Улнар расплатился и вышел. Темнота окутала прохладой. Воин поднял голову: в усыпанном звездами небе открывался кровавый глаз Игнира. Пришло его время. «И мое! — подумал Улнар. — Мне должно повезти!»
Он двинулся по темной безлюдной улице, не замечая, как за ним осторожно последовали двое. Но выпитое вино не притупило чувство опасности. Улнар отшатнулся — и вовремя. Дубинка ударила вскользь по плечу.
— Морронский корм! — рука метнулась к рукояти меча — но та привязана к ножнам. Грабитель ухмыльнулся и ударил еще, наотмашь. Улнар вошел в удар, и перебросил нападавшего через себя, от души припечатав к мостовой. В руке второго блеснул кинжал.
— Ну, нападай! — сказал воин так, что грабитель попятился, поднял расшибшегося товарища, и они скрылись в темноте.
Улнар мог убить их голыми руками, без меча. Уличные грабители — не противники для выпускника «Двух Мечей» и вольного воина, трижды ходившего в Кхинор. Даже если он пьян. Воин поправил наплечный мешок и пошел к гостинице.