Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя
Шрифт:
Узнав по дороге от доктора, не умевшего держать язык за зубами, много нового и интересного.
О том, что Иегуда-Лев Бен-Бецалель — замечательный алхимик, хоть и отрицает это. Вероятно, ему удалось-таки получить вожделенный философский камень, на деле — порошок, пригодный и для эликсира бессмертия, и для превращения металлов. Скажем, взять и превратить свинцовый брусок в золотой, представляете, юноша?
Тихий рабби использовал философский камень для иного. Сложная реакция, ход которой еврейский учитель, конечно же, скрыл от английского учёного, позволяла
А вот чего не узнал Молчан.
Как меняется лицо добродушного рабби, когда он остаётся наедине с самим собой и нет больше причин носить маску. И под небрежно остриженной и непричёсанной копной рыжих волос проявляется застывший лик смерти, холодной и неумолимой.
Хорошо умеющей анализировать.
Доктор Ди — умный ребёнок, ценящий сам процесс получения знаний. Осмеливающийся на предосудительные, а то и запретные опыты просто из любопытства, не осознавая последствий содеянного. Ему неинтересно, как Бен-Бецалель использует щиты; а вот как они растут в специальных медных тазах — это да...
Московит, ставший англичанином, — совершенно иной. С непроницаемыми голубыми глазами, выдающими только одно — что этому человеку есть что скрывать. Почему его заинтересовала дальнейшая судьба щитов? Уж в Англию они точно не будут переданы; просто потому, что иудеев изгнали с острова много веков назад.
Как волка ни корми... Московит, видимо, остался московитом, пусть и сменил хозяев. Да ещё вопрос — поменял или просто сделал вид?
После разгрома гнезда еретиков в Новгороде царь Иван воспылал особой злобой на сынов Израилевых, считая их виновными в зарождении ереси. Уж не был ли сегодняшний визит частью зловещего плана грозного правителя московитов?
Бен-Бецалель решил сейчас же написать в тихий городок на границе Литовского княжества и Руси. В Воложин, где находилась ешибот, иудейская духовная академия. Выводя пером слова предостережения, он проговаривал их для себя вслух, так что стало возможно уловить среди них нечто знакомое:
— Мумий... Терафим...
Надо бы поискать в словарях, что это означало.
Джон Ди проговорился Андрею тем вечером, что седьмой щит дозреет через пятнадцать дней, и это будет самый мощный из уже сделанных предметов, потому что туда Бен-Бецалель вложил весь оставшийся у него магический порошок.
Четырнадцать дней прошло.
Уже уехало письмо раввина в ешибот; уже купец Михаэль Колман получил известие от анонимного торгового партнёра из Праги, что товар будет получен на последней неделе ноября, и его необходимо срочно и лично забрать, во избежание убытков.
Тем днём в скромный дом тихого рабби проскользнула тёмная гибкая тень. Странный такой вор, даже не попытавшийся найти в бедном тесном помещении хоть что-то ценное. Незваный гость спрятался за
Убийца, никак, пожаловал? О-вэй!
Бедный рабби, появившийся на пороге собственного жилища, не менее бедного! Удар кинжалом в спину, и ты умрёшь, со всем своим изощрённым разумом, надеждами и далеко идущими планами.
Бен-Бецалель, не подозревая о притаившейся поблизости опасности, подошёл к пологу, откинул его с той стороны, где открывалась дверь. Подцепил пальцами плотно пригнанный кусок притолоки; достав что-то, зажал в кулаке.
И только после этого потянул на себя дверное кольцо.
Где же блеск стали? Где предсмертный хрип, где капли крови, разбрызгивающиеся по всей прихожей?
Дверь закрылась.
Гибкая тень через какое-то время отделилась от занавеси, тихо проскользнула в маленький двор с примороженной чахлой травой.
Исчезла, так никого и не потревожив.
На следующий день, как и обычно, рыжий и улыбающийся всем встречным Иегуда-Лев Бен-Бецалель шёл на работу в ешиву, изучать Мишну с правильными еврейскими мальчиками.
Андрей Молчан, проводив его добродушным взглядом, подождал, пока на и без того тихой улочке не станет ни одного прохожего, и, как вчера, проскользнул к дому рабби.
Что там, в тайнике за притолокой?
На аккуратной подушечке, мягкой и приятной на ощупь — бархатной, скорее всего, — лежал перстень с печаткой. На ней был искусно вырезан лев, пожирающий солнце. Красивый перстень, оценил Андрей, но очень странный для правоверного иудея, отрицающего любые изображения. Поэтому, видимо, Бен-Бецалель и не носил его на пальце. А быть может, боялся воров; где, как не в Еврейском городе, знали цену золоту.
«Как он смог достать перстень в тот день, когда мы заявились к нему в гости», — подумал Молчан, потянув на себя дверь в дом рабби. И вспомнил, что Иегуда-Лев решил всё-таки пояснить, на какой такой поц расширяется его дом, и как все долго хохотали. Отвлёк, отвлёк умный еврей внимание бестолковых гоев!
Палец под перстнем заколол — так бывает, если рука затечёт или перенапряжётся. Да, непростой вход был в дом Бен-Бецалеля, с большим секретом! Дверь сама собой захлопнулась за московитом, и Андрей смог перевести дух.
Не каждый день приходится забираться в чужие дома, опыта пока не хватает.
Молчан знал, что готовые щиты стоят за деревянными панелями обшивки стен. Но нужен ему был последний; тот, что лежал, залитый мутной вязкой жидкостью, в большом медном тазе с низкими стенками.
Дозрел ли щит? Как странно было повторять за алхимиками... Словно твёрдый предмет может расти и развиваться, подобно живому организму.
Андрею некогда было предаваться размышлениям. Он, поддёрнув кружева на рукавах шёлковой рубашки, извлёк из таза на удивление лёгкий щит. Не камень всё-таки, вес не тот. Затем вынес щит, открыв ногой входную дверь, в прихожую, уложил на заранее присмотренную одноколёсную тележку с двумя ручками. Туда же пошла шпага и, чуть позже, дворянское платье и добротные сапоги.