Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя
Шрифт:
Тебя можно поцеловать, Маргита?
Но сказал Андрей иное:
— Здравствуйте, фройляйн Колман.
Приподнявшись с кресла, поклонился так, как научился в Париже — в пояс, чтобы волосы закрыли на миг лицо, а перо сорванной с головы шляпы смело пыль с медного завершения ножен шпаги.
Рука, протянутая для поцелуя. Узкая, белая, с длинными пальцами — такая бывает у герцогини, но не у дочери купца. Душистая кожа — её не просто хочется поцеловать, хочется прижаться щекой, и чтобы надолго, и закрыть глаза...
— Сударь, отпустите ладонь. Вы можете сделать мне больно.
Андрей смущённо
— Простите великодушно.
Смеющиеся зелёные глаза прощали, кружили голову, выворачивали душу наизнанку. Молчан, не столь давно хладнокровно обрёкший на гибель при Лепанто тысячи испанцев и турок, боялся причинить даже видимость боли сидящей перед ним девушке.
Понимал, что влюбился — как там говорят, по уши? На всю голову, отказавшуюся размышлять о государственных интересах.
Убийца способен сильно полюбить. Именно потому, что хорошо знает о бренности и скоротечности жизни.
— Боюсь, сударь, что я к вам не с самыми обычными вестями. Помните, как в сказках, наших, русских? Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что? Ваша задача наполовину облегчается — мы знаем, что искать необходимо в Еврейском городе. Но вот что именно — не совсем понятно, поэтому отец был вынужден не ограничиться шифрованным письмом, но отправить меня, чтобы лично всё передать.
— Я весь внимание, сударыня!
— Ах, оставьте, к чему между нами все эти церемонии! Слушайте лучше... Католикам и протестантам в этом городе надоело убивать друг друга. Открыто готовится погром в Еврейском городе, и его население готовится к отпору. Ходят упорные слухи, что у иудеев есть некое оружие, способное уничтожать врагов — много и на расстоянии. Отец разговаривал с купцом из Праги, уверявшим, что оружие готово — это, по описаниям, чёрные полированные щиты. В них видно происходящее за много миль так же ясно, как если бы вы смотрели в окно. Купец утверждал, что, поставленные в определённой последовательности, щиты способны принести смерть тем, кто в них будет виден.
— Легенд было и будет ещё много. Несчастные люди, ждущие погрома, способны для самоуспокоения выдумать и не такое.
— Купец видел, как испытывали первые щиты. На людей их силы ещё не хватало, поэтому было вызвано изображение собаки, сидевшей за дом от места со щитами. Когда щиты совместили, собака погибла.
— Значит, вы знаете, у кого искать это оружие ?
— Увы. Купец решил поторговаться. Пока мы искали деньги, он пропал. Возможно, испугался и покинул Нюрнберг. Отец же считает, что купец был убит, чтобы не выдать тайну... Сударь, мы знаем, как сложно это задание. Мы знаем, что в Еврейском городе не любят чужаков. Но мы надеемся на ваши способности...
— Вы лично верите в меня, сударыня?
— Да.
Маргита пристально посмотрела в глаза Молчана. Что было в этом взгляде? Уверенность в соучастнике? В партнёре по тайным делам московского государя, невидимой, но прочной паутиной из своих людей оплетающего европейские страны?
— Мне пора идти, сударь. Не провожайте, у пивницы ждёт охрана.
Разумная предосторожность, раз перед вами дочь богатого купца. Тем более — такая красивая. Андрей ощутил укол беспочвенной ревности. Маргита в обществе иных мужчин, несколько
Основа любви — доверие. Маргита доверила Молчану важное дело.
Молчан же продолжал ревновать. И почему-то не рассказал, что, скорее всего, видел один из разыскиваемых щитов несколько часов назад, в мнимо скромном доме рабби Бен-Бецалеля.
То ли щит, то ли зеркало.
Странные предметы.
Для католиков это были зеркала времён и пространств. Подобное зеркало использовал Мишель Нострадамус, чтобы показать Екатерине Медичи судьбу её сыновей. В ту ночь королева-мать увидела в тёмной глади три мужских силуэта, увенчанных королевскими коронами. А за ними — старую женщину в тёмном. Себя, видимо. Пережившую в открытом прорицателем будущем всех троих, успевших побывать королями Франции. Что ж, старший из них, Франциск II, уже сошёл в могилу, уступив трон брату, Карлу IX, болезненному и ценящему мужскую любовь выше женской. Никто не сомневался поэтому, что следующим королём станет Генрих, третий из сыновей Екатерины. Зеркало работало, что бы ни думать об этом...
Для рабби Бен-Бецалеля это были щиты, действенное орудие защиты. Семь щитов, поставленных, как рассказано в «Зогаре», смогут не просто показать погромщиков у стен Еврейского города, но и убить их. Плесни на щит кипяток либо расплавленную смолу, и покатятся по брусчатке мостовой воющие от боли ожогов люди, раздирая ногтями вздувающуюся красную кожу. Проведи царапину мечом... На уровне груди, уж примерься, сделай милость! О-вэй, что ж это таки делаться будет! Полетят на камни отрубленные неведомой силой головы и вздёрнутые за миг до этого в горделивом жесте руки. Словно косой по траве, правильно отбитой и наточенной. А захочешь, так и тише сделать можно. Найди мешающего тебе человечка, кольни щит иголочкой... Посмотри, как он упадёт, хватаясь холодеющими руками за вспыхнувшую болью грудь. Грудь, где, как надутый бурдюк, проколотый кинжалом, лопнуло сердце. Но вскрывать мёртвого осмеливаются только вероотступники, подобные Парацельсу, уже много лет горящему в аду...
— Осталось дождаться, пока дозреет седьмой щит. Последний, — Бен-Бецалель сказал это Джону Ди, впуская в дом вернувшегося Андрея. — И угроза погрома уйдёт в прошлое. Если же преступники не образумятся...
Рабби сделал выразительный жест, проведя оттопыренным большим пальцем по горлу.
— Что вы думаете делать с щитами дальше? Я имею в виду, когда они станут не нужны в Праге? Отправите в другой город, где могут пригодиться?
— Вы читаете мои мысли, молодой человек!
— В Польшу, к примеру, где много ваших соплеменников, — продолжил Молчан, серьёзно глядя на Бен-Бецалеля.
— О-вэй, — усмехнулся тихий школьный учитель. — Кто же оставит дорогую вещь рядом с московитом?
Андрей ответил Бен-Бецалелю понимающей улыбкой. Потом повернулся к Джону Ди.
— Сударь, темнеет. Надеюсь, вы достаточно поговорили...
— Да, нам пора, мы и так изрядно надоели нашему гостеприимному хозяину.
Мы. Ну-ну. Молчан, день проведший в пивнице «У чаши», не стал поправлять почтенного доктора. Просто помог ему закрепить на плечах плащ; раскланялся, улыбаясь, с рабби. И повёл Джона Ди домой, в съёмные комнаты трактира «Золотой грифон».