Проклятие Кеннеди
Шрифт:
Два часа спустя автомобиль мягко затормозил у загородной семейной виллы Бенини, куда они привезли Паоло три дня назад. Тогда было темно, теперь светило яркое солнце. Хотя те же местные жители стояли вдоль дороги, провожая его глазами.
Семья была уже в сборе. Франческа стояла на пороге, выпрямив спину, в темных очках; ее дочери были по обе стороны от нее. Он подошел к ней и пожал ей руку, был представлен дочерям и пожал руки им, затем снова встал перед ней и обнял ее. Она сняла очки, и он поцеловал ее в щеку, затем шагнул к Умберто. Спасибо вам за все, что вы сделали, — это было в рукопожатии отца Паоло, в его кивке. Он перешел к Марко. Вы
Паоло, Росси и Манзони. Все мертвы. Если допустить, что Росси не просто исчез. Так какая между ними связь, кроме той, что все трое работали на БКИ? Похищение, разумеется; но что именно в похищении?
Они вышли из дома и двинулись за катафалком к церкви на другом конце поселка; вдоль улицы стояли мужчины и женщины и кланялись гробу.
«Небулус», потому что Росси задал о нем вопрос, а Паоло ответил; потому что Манзони был человеком Паоло в Лондоне — возможно, он работал с этим счетом и подсказал Росси его вопрос. А еще потому, что других связей не было. Итак, допустим, что «Небулус», «Ромулус» и «Экскалибур» действительно что-то значат.
В церкви было сумрачно и прохладно, свечи мерцали в полутьме. Хазлам стоял сзади и слушал службу. Смотрел на тени на стене, на Франческу. Может быть, ему надо было прийти вчера; а может, он правильно сделал, что не пришел.
Но если Паоло, Росси и Манзони убрали из-за «Небулуса», то почему не тронули других, знавших о нем, — Франческу, Умберто и Марко? Потому что хотя они и слышали эти названия, но не знали, что они значат. А еще их слышал, разумеется, он сам. Но те, кто убирал банкиров, не подозревали об этом, так как он не участвовал в игре тогда, когда всплыли эти названия. А на нем цепочка кончалась, потому что больше никто ничего не знал.
Служба кончилась, и они вышли наружу, к фамильному склепу Бенини; теперь там, среди его предков, похоронили Паоло. Процедура погребения завершилась, и они глянули вниз в последний раз; помедлили, затем Марко отошел, а вслед за ним Умберто и другие, пока не остались только Франческа с дочерьми — внезапно оказавшись в одиночестве, они замерли в нерешительности. Франческа стояла одна, дочери отпустили ее руки и шагнули в сторону, не зная, что делать. Хазлам вернулся к могиле и опустился между ними на колени, обняв их обеих; подождал, пока Франческа молча попрощается с мужем, затем снова подвел их к ней. Остальные родственники ждали. Франческа и девочки присоединились к ним, потом все покинули кладбище и пошли через поселок обратно к дому.
Но о БКИ знает еще кое-кто.
Работаю над БКИ, сказал ему Митч, слыхал о таком? Есть какие-нибудь мысли, ассоциации на этот счет? Ни мыслей, ни ассоциаций, ответил он в первый раз. А во второй: попробуй «Небулус», возможно, лондонский, а также «Ромулус» и «Экскалибур». Но Митчелл был, как он: тоже вне игры, когда всплыли эти названия, и поэтому вне внимания неизвестных сил. Но у Митча была другая связь, Митч изучал БКИ. Наверное, надо поставить его в известность. Не предупредить об опасности, это было бы слишком, а просто посоветовать быть осторожным. Чепуха, сказал он себе, это результат слишком долгой охоты за призраками. Но все же, на всякий случай, обсуди это с Митчем, когда вернешься в Штаты.
Было
Ну и что, возразил он сам себе; значит, он будет у себя на работе.
Но может, и нет; к тому же у него не было рабочего телефона.
Марко был в другом конце комнаты. Хазлам подошел к нему и спросил, нельзя ли откуда-нибудь позвонить. Марко кивнул и, не задавая лишних вопросов, отвел его в гостиную, оставил одного и закрыл за собой дверь. В комнате было темно, занавески задернуты. Хазлам не стал включать настольную лампу у телефона и позвонил Митчеллу. После четырех гудков включился автоответчик и предложил ему оставить сообщение.
Стало быть, Митча нет дома, а раз так, то он, наверное, уехал на уик-энд, прочь от всех дел, а заодно и от БКИ. Правда, никогда нельзя было сказать с уверенностью, где Митч и чем он занят. Проверь все, сказал он себе и набрал другой номер.
Хотя телефон стоял у кровати Джордана, ему потребовалось тридцать секунд, чтобы снять трубку.
— Куинс, это Дэйв Хазлам.
— Знаешь, сколько времени?
— Скоро полдень.
— Значит, ты в Милане. — Это был отчасти вопрос, но в основном зевок. — Ну и зачем было меня будить?
— Я ни в чем не уверен, но у Митча могут возникнуть проблемы. Связанные с расследованием, которое он ведет для Донахью. Я пытался связаться с ним, но на катере его нет.
Джордан скатился с кровати.
— Он уехал отдыхать. На островок недалеко от побережья Флориды. Должен вернуться сегодня после полудня. Хочешь, чтобы я его поискал?
Митч уехал, значит, Митч в безопасности. Но когда Митч вернется, в Европе будет ранний вечер, а сам он может оказаться уже не в Милане, а в Лондоне или на пути туда.
— Попробуй.
— И что ему сказать?
— Чтобы он был поосторожнее с тем, насчет чего я советовал разведать. Я позвоню ему, как только смогу.
Если Митч собирается вернуться сегодня после полудня, то он, наверное, уже встал, подумал Джордан.
— Хорошо, сейчас попробую.
— Как я уже сказал, я ни в чем не уверен.
Он вышел из гостиной и присоединился к семье. Франческа говорила с Умберто. Хазлам подошел к ним и дал Франческе визитную карточку, на которой стояли номер его домашнего телефона в Херефорде и телефона в вашингтонской квартире. Вдруг она или девочки окажутся в Англии, сказал он, а то и в Америке. Спасибо, кивнул Умберто. Франческа тоже. Он поцеловал ее в щеку и покинул дом.
Полшестого утра, и на Уокерс-Кей все еще наверняка спят; в полшестого утра кто-нибудь может еще только возвращаться со вчерашней вечеринки. Тем не менее Джордан спустился вниз, посмотрел в справочник и позвонил на остров. Никто не подошел. Я ни в чем не уверен, сказал Хазлам. Но Хазлам все-таки позвонил ему и велел, чтобы Митч соблюдал осторожность. Джордан подождал пару минут, нажал на рычаг и набрал номер снова.
Митчелл прикинул, что будет в Сент-Люси в семь. Пройдет таможню и иммиграционную службу, дозаправится, возможно, перекусит в «Керлис». Вылетит в восемь или восемь тридцать и доберется до Чарлстона к одиннадцати. Заправится и прилетит в Вашингтон к половине четвертого; в пять он уже будет сидеть за своим столом на Холме. Пирсону звонить без толку: он наверняка уехал на побережье вместе с Эви, а может, присоединился к Донахью на Винъярде.