Проклятие лорда Фаула
Шрифт:
— А также доставил сюда кое-что. Мой друг Томас Кавинант обещал мне, что об этом путешествии будет сложена песня, — он мягко рассмеялся. — Я — великан Прибрежья. Коротких песен мне не надо.
Его юмор заставил Лорда Морэма усмехнуться и вызвал легкую улыбку на лице Протхолла, но суровому лицу Осондреи смех, казалось, был незнаком, да и Вариоль с Тамарантой словно не слышали великана. Морестранственник вновь занял свое место, и почти тотчас же Осондрея произнесла, словно только этого и ожидала:
— Так в чем заключается твое послание?
Морестранственник выпрямился, положив руки на стол.
— Лорды — камень и море! — я великан. Нелегко говорить так, как привыкли говорить вы, хотя для меня это легче, чем для кого-либо
Пожалуйста, поймите меня. Мое послание мне передали по той форме, как это принято у великанов, и длилось это десять дней. Но потери времени в этом не было. Когда требуется полное понимание, всю историю необходимо рассказывать в полном объеме. У нас говорят: спешка — для потерявших надежду, и не прошло и дня, как я убедился, насколько верна эта пословица. Все это я говорю для того, чтобы предупредить заранее, что мое послание содержит много такого, чего вы, возможно, не пожелали бы слушать в настоящее время. Вы должны знать историю моего народа — все, что было до и после потери, которая привела нас сюда, все совместные шаги наших народов, начиная с той эпохи, — если вы хотите услышать меня. Но я воздержусь от этого. Мы — Бездомные, влекомые необузданной силой своей энергии и энтузиазма, чья численность постоянно сокращается из-за утраченной способности к своевременному воспроизводству, — мы истосковались по своей родной земле. Однако со времен Дэймлона Друга Великанов мы не утратили надежды, хотя Губитель Душ строил против нас козни. Мы исследовали моря и ждали, когда осуществятся предзнаменования.
Великан сделал паузу и задумчиво посмотрел на Кавинанта, затем продолжал:
— Ах, мои Лорды, предсказания странны. Там много всего говорится, и мало совсем проясняется. Ведь то, что предсказал нам Дэймлон, может быть вовсе и не Домом, а наоборот, может оказаться нашим концом, доказательством невозвратности нашей утраты. Но и этого было бы для нас достаточно. Это нас бы удовлетворило.
Итак, мы нашли для себя еще одну надежду. Когда в Прибрежье пришла весна, вернулись наши поисковые корабли и сообщили, что в самом конце своего путешествия они наткнулись на остров, граничащий с древними океанами, по которым мы скитались когда-то. Все это пока еще неясно, но наши следующие разведчики могут отправиться прямо к этому острову и поискать за его пределами более точных знаков. Таким образом, через лабиринт морей, мы воспитываем в себе хладнокровие.
Протхолл кивнул, и безупречная акустика палаты донесла до слуха Кавинанта едва уловимый шелест — шелест мантии верховного Лорда. Великан продолжал, всем своим видом показывая, что приближается к сути своего послания:
— Однако от Дэймлона Друга Великанов, Высокого Лорда, получили мы и другую надежду. Главным его предсказанием было следующее: наше изгнание закончится тогда, когда наше семя вновь обретет былую силу и рождаемость превысит смертность. Таким образом, надежда рождается из надежды, ибо даже без всякого предсказания мы почерпнули бы силу и храбрость в успешном продолжении нашего рода. И представьте себе! В ночь, когда вернулись наши корабли, Хейлол Златокудрая, супруга Настройщика Килей, разрешилась от бремени… Ах, камень и море, мои Лорды! Мой язык отказывается произнести это, ибо он не в силах передать ликование великанов. Как могут ощущать радость люди, которые говорят об этом так коротко? Достойная женщина, чистокровный отпрыск рода великанов, дала жизнь троим сыновьям!
Не в силах больше сдерживаться, Морестранственник разразился песней, полной мощного рева морских волн и привкуса соли.
К своему удивлению Кавинант увидел, что Осондрея улыбается, а в ее увлажнившихся глазах отражается золотой свет гравия — красноречивое свидетельство радости, доставленной ей сообщением великана.
Но Морестранственник внезапно оборвал песню. Сделав жест в сторону Кавинанта, он сказал:
— Прошу меня простить, у тебя тоже есть дело. Я должен наконец подойти к главной части послания. Ах, друг мой, — сказал он Кавинанту, — неужели ты так и не засмеешься для меня? Ради тебя я должен вспомнить, что Дэймлон предвещал нам конец нашего изгнания, а не возвращение домой, хотя я не могу представить себе иного завершения нашей эпопеи, кроме как Дома. Хотя, быть может, я, сам того не зная, являюсь свидетелем заката великанов. — Тише, горбрат, — прервала его Лорд Тамаранта. — Не делай зла своему народу, произнося такие слова.
Морестранственник ответил тем, что от души рассмеялся.
— О, благодарю, Лорд Тамаранта. Вот так молодые женщины учат мудрых старых великанов. Весь мой народ будет смеяться, когда я расскажу им об этом.
Тамаранта и Вариоль обменялись улыбками и вернулись к состоянию размышлений или дремоты.
Вдоволь насмеявшись, великан сказал:
— Ну, что ж, мои Лорды. Тогда к сути дела. Камень и море! От такой спешки у меня голова идет кругом. Я пришел, чтобы просить выполнения древних обещаний. Высокий Лорд Лорик Заткнувший Вайлов обещал, что Лорды сделают нам подарок, когда наша надежда найдет подтверждение, подарок, который умножит наши шансы в поисках дороги домой.
— Биринайр, — произнесла Лорд Осондрея.
Высоко на галерее старый Биринайр поднялся и сказал:
— Разумеется. Я не сплю. И не так уж стар, как кажется. Я вас слышу. Широко улыбнувшись, великан крикнул:
— Эй, Биринайр! Хатфрол Твердыни Лордов и хайербренд лиллианрилл. Мы — старые друзья, великаны и лиллианрилл.
— Друзья, но вот кричать незачем, — ответил Биринайр. — Я тебя слышу. Старые друзья со времени Высокого Лорда Дэймлона. И никак иначе.
— Биринайр, — резко прервала его Осондрея, — помнит ли твое учение дар, обещанный Лориком великанам?
— Дар? А почему бы и нет? С моей памятью все в порядке. Где этот щенок, мой ученик? Разумеется. Лор-лиарилл. Они называли это Золотой Жилой. Вот. Кили и рули для кораблей. Верный курс — никогда не заштиливает. И прочные, как камень, — обращаясь к Торму, он добавил: — Не то, что ты, ухмыляющийся радхамаэрль. Я все помню.
— Ты можешь это сделать? — тихо спросила Осондрея.
— Сделать? — эхом отозвался Биринайр, видимо озадаченный. — Можешь ли ты изготовить золотожильные рули и кили для великанов? Или это учение уже утрачено? — Повернувшись к Морестранственнику, она спросила: — Сколько вам требуется кораблей? Бросив быстрый взгляд на величественного Биринайра, великан сдержал готовый прорваться смех и просто сказал:
— Семь. Может быть, пять.
— Можно это сделать? — снова обратилась Осондрея к Биринайру, произнося слова отчетливо, но без раздражения. Взгляд Кавинанта переходил с одного говорившего на другого, словно они беседовали на иностранном языке. Хатфрол достал из-под мантии дощечку и острую иглу и погрузился в расчеты, бормоча что-то под нос. Скрип его иглы раздавался в палате до тех пор, пока он не поднял голову и не произнес срывающимся голосом:
— Учение по-прежнему в силе сделать это. Но это не так просто. Мы сделаем все, что в наших силах. Разумеется. Но время — на это потребуется время. На это потребуется заметное время.
— Сколько времени?
— Мы сделаем все возможное. Если нам не будут мешать. Не моя вина.
Я не терял своего учения лиллианрилл. Лет сорок.
Затем, внезапно перейдя на шепот, он добавил, обращаясь к великану:
— Прошу прощения.
— Сорок лет? — великан мягко рассмеялся. — Здорово сказано, Биринайр, друг мой. Сорок лет! Мне это не кажется чересчур долгим. Повернувшись к Высокому Лорду Протхоллу, он сказал:
— Мой народ не может подобающе поблагодарить тебя. Даже в языке великанов для этого нет достаточно длинных слов. Трех тысячелетий нашей службы было недостаточно, чтобы отплатить за семь золотожильных килей и рулей.