Проклятие лорда Фаула
Шрифт:
Затем Кавинант впервые оказался в главной части Ревлстона.
Твердыня вокруг него была ярко освещена факелами и гравием. Стены здесь были достаточно высоки и широки даже для великанов, и их размеры сильно контрастировали с витками башни. В присутствии такого количества резного, величественного и властного гранита, такой тяжести нависающих над головой целых гор и обилия огней Кавинант остро ощутил свое ничтожество и свою собственную хрупкую недолговечность. Снова он почувствовал, что создатели Ревлстона покорили его сердце.
Но Морэм и Баннор не казались ему ничтожными. Лорд шел впереди так, словно эти залы были его естественным окружением, словно его смертная плоть расцветала в служении этому великолепию. А непроницаемость и твердость Баннора, казалось, еще увеличились, словно внутри него было нечто, почти равнозначное нерушимости
Сквозь зубы он непроизвольно издал рычание, и плечи его сгорбились, когда эти мысли стали его душить. Мрачным усилием он заставил себя сосредоточиться на окружающих его внешних деталях.
Они повернули и пошли вдоль широкого коридора, ведущего прямо, если не считать некоторой волнистости, словно он был вырезан согласно структуре камня, — прямо к сердцу горы. От него через равные интервалы отходили связующие коридоры — некоторые были прорублены прямо между одной и другой скалой, а другие только соединяли центральный зал с внешними проходами. Через эти коридоры в центральный зал стекалось все больше и больше мужчин и женщин. Все они, как догадался Кавинант, шли на вечернюю службу. На некоторых были надеты кирасы и головные повязки воинов; остальные носили уже знакомую Кавинанту одежду жителей настволий или жителей подкамений. Некоторые произвели на него впечатление как имеющие отношение к учению лиллианрилл или радхамаэрль; но подавляющее большинство, казалось, принадлежало к числу тех, кто занимается более прозаическими делами городского обслуживания — стряпней, уборкой, строительством, ремонтом, сбором урожая. Кавинант заметил также несколько Стражей Крови, рассредоточенных в толпе. Многие из людей кивали и уважительно приветствовали Лорда Морэма, который в свою очередь отдавал во все стороны приветственные салюты, часто называя здоровающихся с ним людей по именам. Однако шедший позади него Баннор нес факел все с той же невозмутимостью, словно он шел один по безлюдной Твердыне.
Когда толпа стала чересчур густой, Морэм двинулся к стене с одной стороны и остановился у какой-то двери. Открыв ее, он повернулся к Баннору и сказал:
— Я должен присоединиться к Высокому Лорду. Проведите Томаса Кавинанта в святилище среди людей.
Повернувшись к Кавинанту, он добавил:
— Баннор доставит вас завтра на Совет в надлежащее время.
Отдав салют, он оставил Кавинанта со Стражем Крови.
Теперь уже Баннор вел Кавинанта по Ревлстону. Через некоторое время зал закончился, расколовшись под правильным углом на левую и правую арки вокруг широкой стены, и люди со всех направлений вливались в этот опоясывающий коридор. Двери — достаточно большие, чтобы пропускать великанов, — были проделаны в изогнутой стене через равные интервалы, и через них проходили люди — быстро, но без суеты или замешательства. По обе стороны от каждой двери стояли гравлингас и хайербренд; и когда Кавинант приблизился к одной из дверей, то услышал, как стоящие возле нее стражи говорят:
— Если в сердце твоем зло, оставь его здесь. Внутри для него нет места.
Время от времени кто-либо из людей протягивал руку и прикасался к стражу, словно передавая ему свою ношу.
Подойдя к двери, Баннор отдал свой факел хайербренду. Тот потушил его, накрыв пламя рукой и тихо мурлыча какую-то песню. Затем он вернул потухшую лучину Баннору, и Страж Крови вошел в святилище; Кавинант последовал за ним.
Они очутились на балконе, опоясывающем изнутри огромную пещеру.
Огней в ней не было, но свет струился из всех открытых дверей, и над балконом, на котором стоял Кавинант, находилось еще шесть балконов, все двери на которых тоже были открыты. Все было хорошо видно. Располагались балконы вертикальными ярусами, а под ними, более чем в сотне футов внизу, на дне пещеры располагалась площадь. Одну сторону занимал помост, но остальная часть площади была заполнена людьми. На балконах тоже было много людей, но все же там было относительно свободнее; всем было хорошо видно.
Внезапное головокружение захлестнуло Кавинанта черными крыльями. Он вцепился в перила, расположенные на уровне груди, и прижался к ним грудью, стараясь унять трепыхающееся сердце. Ревлстон казался наполненным безднами; куда бы он ни пошел, ему везде приходится сталкиваться с утесами, пропастями, расщелинами. Но перила были сделаны из надежного
Он был сильно удивлен, обнаружив, что пещера не была открытой и над ней не видно неба; она оканчивалась сводчатым куполом в нескольких сотнях футов над верхним балконом. Детали потолка были смутно различимы, но Кавинанту показалось, что он рассмотрел фигуры, вырезанные в камне, гигантские формы, исполняющие какой-то замысловатый танец. Затем свет начал угасать. Двери одна за другой закрывались; тьма начала заполнять пещеру подобно возрожденной ночи. Вскоре святилище погрузилось во мрак, и в пустоте, как неугомонный дух, распространился мягкий шум движения и дыхания людей. Тьма, казалось, изолировала Кавинанта. Он чувствовал себя так, словно потерял якорь, будучи заброшенным в глубокое пространство, и массивные камни Твердыни нависли над ним, словно весь их громадный, чудовищный вес лег ему на плечи. Кавинант непроизвольно подался к Баннору, прислонившись к его неколебимому плечу.
Затем засветились два огонька: факел лиллианрилл и чаша с гравием. Огоньки эти казались совсем крошечными в огромной пещере, однако они освещали Биринайра и Торма, стоявших по обе стороны от помоста со своими светильниками. Позади каждого хатфрола стояли по две одетые в голубое фигуры: Лорд Морэм с пожилой женщиной, державшей его под руку, позади Биринайра, и другая женщина и старик — тоже одетые в голубое — позади Торма. Статность старика противоречила его седым волосам и бороде. Кавинант интуитивно догадался, что это Высокий Лорд Протхолл.
Старик поднял свой посох и трижды ударил его металлическим концом по каменному помосту. Голова его была высоко поднята, однако голос напоминал о его старости. Несмотря на осанку и бодрость духа, в интонации его голоса была ревматическая боль возраста, когда он сказал:
— Настало время вечерней службы Твердыни Лордов — древнего Ревлстона, созданного великанами воплощения всего того, во что мы верим. Добро пожаловать, сильные сердца и слабые, свет и тьма, кровь и кость, разум и душа, во имя добра и мира. Пусть мир будет снаружи и внутри нас. Это время посвящается служению земле.
Его компаньоны отозвались:
— Пусть будет исцеление и надежда, верность и покой для земли и для всех, кто служит земле, — это вы, стоящие перед нами, вы, прямые участники земной силы и Учения, мастера лиллианрилл и радхамаэрль, Хранители Учения и воины, и вы, стоящие над нами, вы, люди, которые ежедневно заботятся об очаге и урожае жизни, — и для вас, находящиеся среди нас великаны, Стражи Крови, чужеземцы, и для отсутствующих ранихинов, ранихийцев, жителей настволий и подкамений, всех братьев и сестер общей веры. Мы — Лорды Страны. Добро пожаловать в правде и справедливости. Затем во мгле святилища зазвучала песня Лордов. Огоньки хатфролов были крошечными в огромном, высоком, заполненном людьми святилище — крошечными, и несмотря на это отчетливыми и яркими, как неподдельное мужество. И в этом свете Лорды пели свой гимн:
Семь Заветов древнего УченияДля защиты Страны, ее стен и дверей;И один Высокий Лорд, чтобыБлюсти закон и хранить в неприкосновенностиСуть силы земной.Семь Заветов против зла —Яд для смертоносных созданий Демонмглы,И один Высокий Лорд, чтобыХранить посох, ограждающий СтрануОт совращающего взгляда Фаула.Семь Проклятий для отрицающих веру,Для предателей Страны, людей и духов. И один храбрый Лорд, чтобыПротивостоять судьбе и беречьЦветок красоты от черноты порчи…