Проклятие мёртвого короля
Шрифт:
А о том, что древний призрак, запустивший проклятие, все еще на свободе и может в любой момент начать все заново, мы старались даже не думать.
Что уж там, думать вообще стало очень трудно. Все время дико хотелось спать и есть - словно я вернулась в первые дни моего попадания. Радовало только то, что мужчины от меня теперь не отставали - бешено расходующий ресурсы организм требовал заправки, заправки и еще раз заправки, раз уж отдохнуть ему не давали. Нормальная физиология замещения...
Но однажды настал, наконец, вечер, когда я узнала, что этой ночью мы уже никуда не летим. На подгибающихся ногах добралась до своей кровати и... Интересно, сколько суток я проспала?
Несколько раз я просыпалась, вяло доползала до туалета, что-то пила из кувшина на тумбочке и даже, кажется, ела... и падала обратно в постель.
Наконец организм восстановился и я выползла из спальни. Огляделась. Поняла, что оставаться в замке вместе с Адрианом, посматривающим на меня как-то хмуро и странно, я не готова, и запросилась к Мартошу. Он без проблем взял меня с собой в управление, и привычный еще по старому миру водоворот закружил меня...
В замок мы приезжали поздно, чтобы поужинать, обычно вдвоем, потому что Адриан постоянно пропадал в библиотеке. И разойтись по своим спальням.
А потом мне приснился сон...
Комната, больше всего похожая или на монашескую келью, или на камеру. Зарешеченное крохотное окошко под самым потолком, из которого тянет стылой сыростью так, что лучше бы его вовсе не было. Тонкий клочковатый тюфяк на голых досках, протертое почти до дыр одеяло...
Папа умер. И братья. Мне вчера сказали об этом, но я и так знала - почувствовала.
Их смерть отдалась во мне осенней стылой безысходностью, погасившей последние искорки надежды.
Дверь тихо приоткрылась, и я невольно попыталась натянуть сиротское одеяло повыше, словно оно могло защитить меня от новых бед. Но это оказался вовсе не надсмотрщик, а...
– Лайош!
– я бросилась к нему без тени сомнения, утонула в теплых родных объятьях, замерла не дыша.
Он крепко прижал меня к себе, поцеловал, но тут же отступил, успев только шепнуть:
– Быстрее, иди за мной. Ничему не удивляйся. Главное - молчи!
И тут же принял холодный отстраненный вид, открыл передо мной дверь камеры и сказал стоявшему за ней конвою:
– Я сам отведу к императору дочь изменника.
Наглухо закрытая карета, в которую меня посадили, отъехала от серых стен уже довольно далеко, когда вдруг на одном из поворотов что-то случилось - грохот мостовой под колесами резко стих, сменившись громким окриком:
– Именем императора, стойте!
– и резкий стон, словно кого-то проткнули шпагой. Тонкий прохладный ручеек чужой смерти...
Лайош рывком открыл дверь и протянул мне руку:
– Бэтти, бегом! Быстрее!
Он выдернул меня из душной темноты, за руку протащил несколько шагов до узкого переулка, вгляделся...
Большой бродячий пес с вислыми ушами и золотисто-пепельной шерстью возник откуда-то, как по волшебству. То есть почему как? Лайош призвал его, он же анимаг.
Потом мой любимый повернулся ко мне, резко сжал, поцеловал...
Поцелуй был сладким-сладким и одновременно со вкусом горечи. И слез. Это я плачу? Я... Почему, почему это случилось с нами?
– Собака приведет тебя к тем, кто о тебе позаботится. Беги и не оглядывайся!
Сердце отчетливо ныло, оторваться и уйти было просто невозможно, и я отчаянно цеплялась за него, прижималась лицом к его груди. Еще секундочку, самую последнюю... самую последнюю!
– Быстрее, Бэт!
– прикрикнул Лайош, отталкивая меня и разворачиваясь в сторону улицы. Восемь всадников...
Пес зарычал, вцепился в полу моего платья и потащил в темноту переулка. Двуликий, никогда в жизни мне не было так больно, как в тот момент, когда я со всех ног неслась по неровным скользким камням через трущобы и слышала за спиной звон шпаг...
Уличный пес мчался вперед, время от времени оглядываясь и порыкивая, сворачивал в кривые переулочки, нырял в подворотни, путал следы. Мы уже довольно далеко убежали, звуки боя давно утонули в сонливой тишине ночной окраины, когда вдруг целенаправленно указывающий путь пес резко затормозил, закрутился на месте и тоскливо завыл. А мое отчаянно бьющееся где-то в горле сердце пропустило удар и замерло в ледяной пустоте.
Лайош умер... Я ощутила его смерть, увидела ее в опустевших глазах бродячей собаки, из которых исчез зеленоватый оттенок его разума. Медленно опустившись на колени, не чувствуя каменного холода разбитой мостовой, я вцепилась в свалявшуюся собачью шерсть и завыла вместе с ним от нестерпимой, раздирающей душу боли.
Тонкое золотое кольцо, подаренное им в день помолвки, то самое, которое невозможно было снять, пока мы оба живы, скатилось с пальца и последним отблеском былого счастья кануло в черную щель между камнями.
Бесшумная серая тень опустилась на плечо, пушистые перья скользнули по щеке. И еще... еще... девять сов.
Почти сразу откуда-то из подворотни появился молодой мужчина, друг Лайоша. Тоже анимаг.
– Ваше высочество? Ваше высочество, наконец-то мы вас нашли! Пойдемте быстрее, вам надо в укрытие!
И вдруг у меня в голове зазвучал мальчишеский голос.
«Раз, два, три, четыре, пять:
Некроманта убивать.
И за это, шесть и семь,
Шпагой он проткнет теперь.
Восемь трупов, девять сов -
У принцессы есть укров.
Ну а принца из костра
Мчит девятая сова.
А десятым был король,
Ты проиграл - он придет за тобой.»
Я резко села, сбрасывая с себя липкий морок сна, и обнаружила, что, оказывается, уже давно рыдаю, подушка мокрая насквозь, а в горле бьется и клокочет крик. Едва отдышавшись, я соскочила с кровати и как была, босиком, в одной пижаме, выскочила из спальни, пролетела через холл и распахнула дверь в ЕГО комнату.