Проклятие мертвых Богов
Шрифт:
Идущий первым поднял фонарь так, чтобы свет падал на Риса, который не мог поверить в такое несчастье. Он так старательно избегал встреч с монахами Маджере и вот теперь буквально нарвался на шестерых из них. Хуже того, возглавлявший процессию монах, тот, у которого в руке был фонарь, судя по его рясе, был сам старший настоятель.
Настоятель в изумлении глядел на Риса, он не верил своим глазам: перед ним стоял монах в рясе Маджере, но почему-то сине-зеленого цвета Зебоим. Изумление переросло в неодобрение и, хуже того, в узнавание. Настоятель поднес фонарь к самому лицу Риса, так что ему пришлось заслонить глаза рукой от яркого сияния.
– Рис Каменотес, – сурово произнес монах. – Тебя-то мы и искали.
У Риса не было времени объясняться. Ему необходимо добраться до Храма Мишакаль. Он единственный знает, где найти Ллеу, который сейчас уже, наверное, спешит к дому молодой женщины.
– Прошу прощения, Наставник, но я тороплюсь на очень важную встречу.
Рис поклонился и хотел пойти дальше, однако настоятель схватил его за руку, удерживая.
– Прошу прощения, Наставник, – повторил Рис вежливо, но решительно, – я опаздываю.
Он сделал ловкий быстрый поворот, чтобы вырваться. К сожалению, настоятель тоже практиковал искусство «милосердного подчинения», он сделал умелый контрповорот, и Рис снова оказался в его руках. Атта, стоявшая рядом, предостерегающе зарычала.
Настоятель внимательно посмотрел на собаку и поднял руку повелительным жестом. Атта улеглась на живот и положила голову между вытянутыми лапами. Она больше не ворчала. Наоборот, слабо помахивала хвостом.
Старший снова повернулся к Рису.
– Ты бежишь от меня, брат? – спросил он скорее скорбным, чем обвиняющим тоном.
– Прошу меня простить, Наставник, – снова начал Рис. – Я очень спешу. Вопрос жизни и смерти. Прошу тебя, отпусти меня.
– Бессмертная душа гораздо важнее тела, брат Рис. Эта жизнь скоротечна, а жизнь души – вечна. До меня доходят слухи, что жизнь твоей души в опасности. – Настоятель крепко держал Риса. – Возвращайся с нами в Храм. Мы поговорим, найдем способ вернуть заблудшую овцу обратно в стадо.
– О другом я и не мечтаю, Наставник, – чистосердечно признался Рис. – Обещаю, я приду в Храм этим же вечером, но позже. А сейчас, как я уже и говорил, мне необходимо быть в другом месте. В опасности сейчас не моя жизнь…
– Прости, но я не вполне верю тебе, брат Рис, – прервал его настоятель.
Остальные монахи Маджере, столпившиеся вокруг них, согласно закивали головами в капюшонах.
– Члены нашего Ордена обыскали в поисках тебя весь Ансалон, и вот теперь, когда нашли, мы не собираемся тебя отпускать. Пойдем с нами, брат.
– Я не могу, Наставник! – Рис начал сердиться. – Пойдемте со мной, если вы мне не верите! Я направляюсь в Храм Мишакаль. Вместе с ее жрецами я иду по следу одного из Возлюбленных, который собирается отнять жизнь у молодой матери.
– Разве ты – шериф этого города, брат? – спросил настоятель. – Разве в твои обязанности входит предотвращение преступлений?
– В данном случае – да! – взорвался Рис.
Небо уже потемнело, появились звезды. Молодая женщина, наверное, уже уложила детей спать и теперь высматривает, ждет Ллеу.
– Этот Возлюбленный… он был… он мой несчастный брат. Только я могу его опознать.
– Паслен тоже его знает, – невозмутимо парировал настоятель. – Кендер сам сможет указать его стражникам.
Рис был поражен. Кажется, тот знает о нем все.
– Кендер знает Ллеу, но он понятия не имеет, где живет молодая женщина. Я не сказал ни ему, ни жрецам Мишакаль.
– А почему? – спросил настоятель. – Ты мог бы указать на ее дом.
Рис сбивчиво забормотал в ответ:
– Все дома там одинаковые. Было бы непросто…
– Лги другим, если должен, брат Рис. Но никогда не лги самому себе. Ты хочешь быть там. Ты хочешь сам, своими руками уничтожить то чудовище, в которое превратился твой брат. Ты жаждешь личной мести, Рис Каменотес. Ты одержим ненавистью, но… – голос жреца смягчился, – Маджере все равно любит тебя.
Он почтительно дотронулся до посоха, который Рис держал в руках.
И словно молния вдруг прорезала тьму, обратив ночь в жуткий день, Рис ясно увидел себя в безжалостном свете. Настоятель говорил правду. Рис мог бы объяснить Патрику, где живет молодая мать. Он намеренно оставил это при себе. Он хотел сам быть там. Хотел вызвать брата на бой, был готов рисковать жизнью женщины ради собственной ненависти.
Рису хотелось упасть на землю, к ногам настоятеля. Ему хотелось выплеснуть из себя тот яд, который разъедал его изнутри, хотелось молить о милосердии, о прощении.
Настоятель держал его за плечо. Выронив эммиду, Рис вцепился в руку монаха свободной рукой, резко дернул, сбивая его с ног и опуская на землю.
– Атта, сторожить! – приказал он.
Собака вскочила на ноги. Она не нападала на настоятеля, просто стояла над ним, оскалив зубы, и предостерегающе ворчала. Настоятель сказал ей что-то, но у Атты был ясный приказ хозяина, и она не собиралась его нарушать.
– Брат Рис… – начал настоятель.
– Она ничего тебе не сделает, если ты не будешь двигаться, Наставник, – холодно сообщил Рис. Он следил взглядом за остальными монахами, которые брали его в кольцо.
Рис подбросил посох носком ноги и поймал обеими руками. Он с тревогой гадал, станет ли эммида сражаться за него. Все-таки он собирался дать отпор слугам Маджере. Он держал посох перед собой, почти уверенный, что тот сейчас треснет и распадется. Но эммида оставалась целой, от нее Рису передавалось тепло и спокойствие.