Проклятие морфид
Шрифт:
Санитар кивнул.
– Окей, док. Надеюсь, на сегодня все.
– Если ты так сказал, значит, можно не ложиться, - ответил толстяк, - давай, двигай задницей, что мне тут, час на тебя смотреть?
Санитар отвез тележку, из камеры раздался шлепок закрываемого холодильника, потом он вернулся за вторым трупом.
– Матерь божья!
– паталогоанатом, все это время наблюдавший за перемещениями санитара, прислонившись к кафельной стене и мечтающий поскорее уйти к себе в каморку, чтобы продолжить просмотр порнушки, вздрогнул.
– Что это, Савельев? Какого хрена... ты зачем это сюда привез?!
Савельев, кажется,
– А что не так?
– спросил он, стараясь не смотреть на труп.
– Мертвый? Мертвый. Куда прикажешь его везти? На дискотеку что ли?
– Его менты видели?
– спросил толстяк во внезапно наступившей тишине.
– Ну... Отчасти... видели. Но... сам понимаешь, что тут видеть, видеть особенно нечего.
– А почему он кишит червями?
– лицо толстяка исказила гримаса брезгливости. Труп трупу рознь, одно дело девушка или еще лучше - молодой человек, и совсем другое - то, что он видел сейчас прямо перед собой: выползающую изо рта трупа жирного белого червя.
Савельев тоже это заметил и тут уже не смог сдержаться, перегнувшись пополам, он даже не пытался добежать до уборной - его вырвало прямо под разболтанные колесики труповозки.
– Черт!
– выругался толстяк.
– Да вези ты его уже в холодильник, пока они тут по всему моргу не расползлись!
Савельев дернулся, наступил в лужу собственной рвоты, поскользнулся, чуть не упал, но схватившись за ногу трупа, устоял. Когда он, поморщившись, отпустил кроссовок, нога, соскочив с повозки, повисла как пластилиновая и принялась раскачиваться. Из под штанины на густо заляпанный пол упала крупная извивающаяся личинка.
– Убери нахрен это отсюда, - взвизгнул фальцетом толстяк.
На сегодня кое у кого порнушка отменятся, - подумал Савельев и по лицу его пробежала злорадная ухмылка.
Но откуда в свежих трупах личинки?
– подумал он тут же. Никогда такого не видел за все двадцать два года работы. И он аккуратно ступая по кафельному полу, покатил жирный, похожий на жабу труп в холодильник.
13
Генерал Гордеев открыл дверцу шкафа в своем аскетическом кабинете с обязательной ковровой дорожкой вдоль стола для совещаний, за которым находилась небольшая комната отдыха, а в ней - личный сейф, не такой дорогой как у Президента, но абсолютно защищенный новейшими противовзломными технологиями. Сейф обошелся в сто семьдесят пять тысяч долларов, он открывался по комбинации сложного кода и радужной оболочки глаза, умел контролировать внутри температуру и влажность, обладал системой распознавания лиц и голосов, имел дистанционное управление, мог, в том числе, мгновенно уничтожить свое содержимое так, что потом ни одна экспертиза не могла бы в точности ответить, что находилось внутри.
Расчетливыми, точными движениями генерал открыл сейф, на мгновение замер, потом достал изнутри бутылку армянского коньяка сорокалетней выдержки, налил в маленькую серебряную рюмку и залпом выпил.
Оглянувшись через плечо, словно желая удостовериться, что в кабинете кроме него никого больше нет, он извлек из сейфа небольшой алюминиевый контейнер с черной ручкой как у чемодана и двумя защелками. Контейнер был холодным. Генерал открыл защелки и потянул за ручку.
Внутри, без движения и признаков жизни лежала крупная,
Генерал Гордеев посмотрел на часы. Интересно, сколько Президент дал времени начальнику охраны? До утра? А может быть, до полудня, вряд ли больше. Потом лучшим выходом для полковника Строева стало бы самоубийство из наградного пистолета. Президент не простит ему кражу бабочки. Что угодно, но не бабочки.
Он потер руки, - пока все складывалось как нельзя удачно: отставка, а то и тюремный срок для начальника президентской охраны полковника Строева, на чью должность вот уже шестой год метил генерал, становился не призрачной надеждой, а вполне ощутимой реальностью. Гордеев прекрасно понимал, что найти вторую бабочку морфиды на европейском континенте не получится, ее можно было бы купить у азиатских дельцов, но для этого требовалось время. Неделя или две, как минимум.
Именно поэтому, прежде чем нести Президенту саквояж, прибывший из Бразилии, он достал из него одну личинку морфиды и положил в свой сейф. На всякий случай. По документам морфид поступило шесть штук, пятеро признаны нежизнеспособными комиссией на кафедре энтомологии, одна попадет к Президенту, так что все точно. Небольшой подлог стоил ему двадцать пять тысяч долларов. Он просто сказал, что давно мечтал о такой бабочке. И они поверили. За двадцать пять тысяч кто угодно бы поверил.
14
– Господин Президент, посылка прибыла.
– Министр выслушал ответ по красному телефону прямой связи без номеронабирателя, взял за ручку стоящий на столе большой серебристый саквояж-холодильник, двинулся было на выход, но повернув голову к большому прозрачному окну остановился, - там, вдалеке виднелся золоченый купол с крестом - генерал перекрестился: «С богом», - сказал он про себя, и, подумав, добавил - «К черту!»
Машина дожидалась у входа. Черный бронированный лимузин. Через пятнадцать минут генерал Гордеев стоял у входа в кабинет Президента.
– Как все прошло, надеюсь, проблем не возникло, - спросил Президент, поглаживая массивный чемодан.
– Как обычно, все хорошо.
– Посмотрим?
– Президент не спрашивал разрешения, он приглашал взглянуть. Он, конечно же, хотел проверить, все ли на месте. На месте ли самое главное, ради чего затевалось мероприятие. Редкая бабочка, названия которой Гордеев вызубрил наизусть, повторяя его как мантру во время ежеутреннего бритья: МОРФИДЫ.
Президент щелкнул замками, саквояж открылся. Внутри находилось разделенное на отсеки мягким но плотным материалом пространство, занятое прозрачными контейнерами с надписями на латыни. Президент пробежал взглядом каждый из них, но рука его потянулась только к одному, с надписью «Morfo mortis», генерал с содроганием подумал, что могло означать это название.
– Вот она, - почти шепотом сказал Президент, дотронувшись до крайнего слева контейнера, внутри которого виднелась темная, довольно большая личинка. Он опустился на стул, взял прозрачную емкость в ладони и почти прислонил его к лицу, разглядывая на просвет. Руки его слегка дрожали.
Гордеев стоял в полуметре, чувствуя себя крайне неловко, словно подглядывал за чрезвычайно интимным процессом не через замочную скважину, тогда бы, пожалуй, было бы волнительно, но не до дрожи, а стоя буквально внутри самого священного действа. Президент, кажется, забыл о его существовании, но и уйти министр просто так не мог.