Проклятие Осириса
Шрифт:
Вдруг он увидел, что идущий ему навстречу торговец разделился на двух, совершенно одинаковых с виду. Жрец попытался пройти между этими двумя и налетел на чье-то плечо.
– Господину нужна помощь? – произнес торговец, снова соединившийся в одно целое. – Моя лавка совсем рядом!
На этот раз Шаамер кивнул и позволил торговцу довести его до лавки. Внутри было прохладно и приятно пахло. В лавке торговали благовониями.
Торговец
Шаамер жадно выпил половину чаши, и ему стало немного легче.
Настолько легче, что он понял, что с ним происходит.
Это не усталость и не дурнота, которая случается порой от солнечного жара.
Он болен.
И болен тяжелой, страшной, смертельной болезнью.
Шаамер слышал об этой болезни от старых жрецов, а еще – от тарихевтов-бальзамировщиков. Эта болезнь настигала иной раз тех, кто посягал на покой гробниц.
Значит, многомудрый Семос лучше защитил свою тайну, чем думал грабитель могил по кличке Шейх Ночи. Лучше, чем думал сам Шаамер. Не только видимые ловушки расставил он в своей гробнице, но еще и невидимую, но самую страшную из всех.
В голове жреца словно били десятки маленьких молоточков, на висках его выступили мелкие капли пота. В то же время страшный холод все не отпускал его.
Шаамер вспомнил все, что ему приходилось слышать об этой болезни.
Спасения от нее нет, но корень нильского лотоса приносит некоторое облегчение и помогает оттянуть смерть. Иногда – на несколько часов, иногда – на целый день.
А Шаамеру очень нужно время, чтобы завершить свое последнее дело.
Самое важное из всех, какие ему приходилось совершать.
– Торговец, – проговорил он слабым голосом, – есть ли в твоей лавке корень лотоса?
– Конечно, мой господин! В моей лавке есть любые коренья! – хозяин низко склонился, ожидая приказания.
– Продай мне несколько корней… я хорошо заплачу тебе… один из них залей горячей водой!
Жрец протянул хозяину лавки несколько серебряных колец. Тот засиял от такой щедрости и бросился лично выполнять приказ щедрого господина.
Через несколько минут Шаамер пил горячий ароматный настой.
С каждым глотком болезнь, казалось, отступала, в голове прояснялось, силы возвращались к жрецу.
Допив настой, он поднялся, несмотря на уговоры хозяина, спрятал под одежду оставшиеся коренья и отправился прочь.
Теперь он шел гораздо увереннее, чувствовал себя почти здоровым. Но он не обманывался насчет своего будущего: именно то, что корень лотоса принес ему такое облегчение, подтверждало страшный диагноз. Это именно та смертельная болезнь, настигающая святотатцев, проникших в запретные тайны Некрополя…
Это было несправедливо.
Ведь он прикоснулся к этим священным тайнам только для того, чтобы надежнее их сохранить! Только для того, чтобы они не попали в руки неразумного!
Но бесполезно говорить о справедливости, когда речь идет о воле богов. У бессмертных – своя справедливость, понять которую не дано людям, даже таким мудрым, как Шаамер.
– Добрый господин, не желаешь ли повеселиться? – окликнула его разбитная девица с подкрашенными сурьмой глазами, выглянув из дверей жалкой лачуги.
Шаамер обжег ее гневным взором и устремился вперед.
Ему нужно было обогнать болезнь и завершить свое дело прежде, чем болезнь сделает свое.
Привратник Дома Чисел удивленно взглянул на Шаамера.
Никогда он не видел его таким бледным и в то же время возбужденным. Старший жрец всегда двигался спокойно и неторопливо, гордо выпрямившись и не замечая окружающих. Сейчас же он горбился, шаги его были неровными, дыхание прерывистым.
Павел Копытов включил электрический чайник и сладко потянулся.
Его смена подходила к концу, и скоро должен был прийти сменщик дядя Гриша. Можно будет выпить с ним чаю, обсудить погоду и отправиться домой.
Впрочем, дядя Гриша чай не очень любил, предпочитая более крепкие напитки. Кроме того, Павел не сильно спешил домой. Ему нравилась его работа.
Ему нравилась царящая здесь тишина, удивительный покой. Нравились его безмолвные подопечные, от которых не приходилось ждать каких-то неприятных неожиданностей. Ровными рядами лежали они на металлических столах, аккуратные, подтянутые и дисциплинированные, как солдаты второго года службы.
Павел работал в морге.
Там, снаружи, постоянно что-то происходило, люди подсиживали друг друга, сплетничали за спиной, злословили, старались навредить своему ближнему всеми доступными средствами, унизить и оскорбить.
Раньше, когда Павел работал среди живых, они доставляли ему массу неприятностей. Они высмеивали его неказистую внешность и манеру одеваться, норовили подставить ножку в прямом и переносном смысле… Только теперь, оказавшись в морге, он каждый день с радостью шел на работу. Потому что его молчаливые подопечные были удивительно покладисты и безобидны, а из живых он постоянно сталкивался только с Марципаном.
Словно почувствовав, что хозяин вспомнил о нем, Марципан ласково потерся об его ноги и громко мяукнул.