Проклятие рода
Шрифт:
– Это мой воспитанник, как и я англичанин. Его зовут Гилберт.
– Ему надо быть солдатом, а не монахом. Чего научат в ваших монастырях? – презрительно оттопырил губу король.
– Вчера мы говорили с сэром Джоном Уорвиком…
– Ну и? – Густав смотрел уже заинтересовано на молодого Гилберта.
– После того, как я исполню ваше поручение, мой воспитанник перейдет в распоряжение сэра Джона, если на то будет ваше королевское соизволение. – Все также не поднимая головы, сказал отец Мартин.
– Я же сказал - зови меня Густав! – недовольно поморщился король, - А что касается соизволения, то если Джон считает, что парень
– Я надеюсь, Густав, что скоро мы разрешим множество проблем с Данией, как только ты женишься. – негромко произнес стоявший рядом Петерссон.
– Ха! Олаф, ты наивно полагаешь, что женитьба стоит хорошего удара мечом, который отсекает датскую голову? – с усмешкой повернулся к нему король.
– Худой мир, всегда лучше доброй ссоры… - уклончиво ответил советник.
– Ты думаешь, я прощу датским собакам, как они меня гнали словно зайца по снегу? – Густав заметно покраснел.
– Густав… - примиряющее произнес советник, - мы собрались сегодня по другому вопросу. Вот и отец Герман идет. – Петерссон показал на приближающуюся из глубины прохода тучную фигуру человека в коричневой рясе.
Густав замолчал, разглядывая подходившего монаха. Отец Герман был весьма толст, если не сказать большего, приземист, на крупном округлом лице особо заметны были засевшие глубоко во впадинах маленькие глазки, издалека сверкавшие прямо, как два луча. Совершенно не к месту выделялся длинный хрящеватый нос, прилепленный к этому лицу по какой-то ошибке природы. Облик монаха довершал скошенный подбородок под узкими, сжатыми в подобие трубочки губами.
Отец Герман передвигался, несмотря на всю свою тучность, легко, словно скользя по каменным плитам церкви. Подойдя ближе, он молча склонил голову, и отец Мартин сразу отметил про себя, что этот францисканец брить тонзуру перестал уже довольно давно.
– Все в сборе? – Густав посмотрел на Олафа Петерссона.
– Да, Густав! – кивнул советник.
– Хорошо! – Король выпрямил спину и оперся руками о колени, обводя внимательным взглядом всех присутствовавших. – Поговорим об этих проклятых ведьмах! Вы отправитесь в Далекардию и разберетесь там на месте. Виновных сжечь, невинных освободить!
– Разве ведьмы могут быть невинны? – под сводами церкви впервые прозвучал тонкий, почти детский, голос монаха-францисканца, что отнюдь не вязалось с его тучной фигурой.
Отец Мартин нахмурился:
– Все ясно! – Промелькнуло в голове. – Еще один бескомпромиссный борец с ведьмами и ересью… Трудно, однако, придется…
– Не знаю! – Отрезал Густав. – Ведьмы – по вашей части!
– Женщина сама по себе врата ада, порождение дьявола, она первая прикоснулась к древу Сатаны и нарушила божественный закон. Большинство из женщин или давно ведьмы, или готовятся стать ими! – На одном дыхании выпалил отец Герман, но при этом ни один мускул на его лице не дрогнул, словно это была восковая маска.
– Ну… ты, монах… завернул чересчур… - Густав усмехнулся, - они, конечно, все ведьмы, но… есть очень даже неплохие чертовки… Ха-ха-ха… - Король рассмеялся, но тут же оборвал смех:
– Короче! Вы отправляетесь в Далекарлию. Разберетесь на месте. Мне не нужны лишние волнения среди дальских крестьян. И так они, глупцы, дважды бунтовали против меня! А ведь это они мне помогли тогда… А я теперь
– Скоро туда прибудут сборщики средств, опять проклятые банкиры из Любека требуют уплаты долгов, мне не нужны лишние волнения! – Повторил король уже всем, после чего ухватился за свою роскошную бороду и о чем-то глубоко задумался. Олаф подал знак - аудиенция была закончена.
Францисканец повернулся и снова заскользил на выход. Отец Мартин с Гилбертом последовали за ним. На выходе их всех поджидал старый знакомый Джон Уорвик. Двое его солдат сидели в большой повозке, запряженной парой коней, еще двое всадников держались чуть поодаль.
– Мартин! – Уорвик вновь распахнул свои объятья. – Густав приказал вам выделить охрану. В Далекарлии не спокойно. Да и на дорогах бывает всякое…
Отец Герман чуть настороженно наблюдал, как королевский капитан обнимается с доминиканцем.
– Спасибо, Джон! – отвечал отец Мартин на приветствия старого друга. – Надеюсь, мы не надолго там задержимся.
– Конечно! Отправите пару-тройку ведьм на костер и быстро назад. – Согласился с ним капитан. – И ты, парень, возвращайся! – Гилберту. – Густав мне разрешил тебя взять, я утром уже успел с ним перекинуться парой словечек. А пока, суть да дело, мои ребята с тобой поупражняются. – Он показал на двух конных воинов, один из которых был вчерашний Томас. Он поднял правую руку в знак приветствия.
– Потом мне расскажут, чего ты стоишь.
Тем временем францисканец быстро юркнул внутрь повозки.
– Чего ваш попутчик неразговорчивый… - удивился капитан.
– По-моему, он серьезно настроен искоренить весь женский род на земле, подозревая их всех в колдовстве. – С сожалением произнес отец Мартин.
– Размечтался! – Хмыкнул рыцарь. – А что мы будем делать без баб? Разве солдат может обходиться без маркитанток и шлюх? Этак мы скорее сами отправим на костер этого жирного каплуна. Ведьмы, оно, конечно, им один черт, гореть в аду ли, на костре ли, рано или поздно, без разницы. Но всех подряд… - старый воин помотал головой. – Дудки!
Глава 7. Начало процесса над ведьмами.
Преподобный Хемминг был недоволен. Все так хорошо начиналось с этими ведьмами. По обвинению в колдовстве взяли троих женщин, но получалось, что до суда они доведут лишь одну подозреваемую - старуха испустила дух, а еще за одной явился ее муж и долго валялся в ногах священника, каясь, что написал на жену донос, будучи сильно пьяным, а теперь он остался один с детьми и хозяйством, и, конечно, все женщины ведьмы, но в переносном смысле, а так, в отношении колдовства, его жена ни в чем не повинна. Увесистый кошель с деньгами подтверждал клевету и служил неким штрафом за нее, который преподобный Хемминг взял, после недолгого колебания.