Проклятие валькирии

Счастная Елена

[4]Хирд - боевая дружина.

[5]Ярл - родовой вождь, наместник конунга.

Глава 2

Давно рассвело. В плотном туманном воздухе тонул лязг мечей. От обильной росы уже промокли сапоги, а потому Инголье скинул их. Так даже лучше, когда яснее чувствуешь ступнями землю, и оттого точнее становится каждый шаг.

Но сегодня он поддавался. Бил не так сильно, как мог, и уворачивался от ловких ударов затупленного клинка медленнее, чем обычно. Ему нравилось смотреть, как румянятся от усилий его победить щёки Мёрд, как блестят капельки пота над губой. Как щурятся голубые, полыхающие разгоревшимся азартом

глаза. Она тряхнула головой, откидывая за спину упавшую на плечо косу. Ветер, повеявший с реки, на берегу которой они и устроили разминку, пронёсся между ясеней. Сдул с её лба светлые, распушившиеся от лёгкого тумана пряди.

И скажи Мёрд, что бьёшься не в полную силу, так ещё чего доброго совсем разъярится и отдубасит хорошенько. А так - больше красуется. Знает, что посмотреть есть на что, даже если почти всё скрыто чуть мешковатыми штанами и свободной рубахой, перехваченной на талии простым поясом без вышивки. Для девицы носить мужские штаны - позор. А для Мёрд Сереброкосой, дочери ярла Альвина, нет ничего запретного.

– Ты что сегодня такой вялый, Улье?
– задиристо выдохнула воительница. Улыбнулась, сверкнув белыми зубами, и бросилась в атаку снова.

Ингольв отскочил в сторону, вскользь отбивая удар, развернулся и перехватил её за руку. Шагнул назад, почти ласково отбирая меч из руки девушки. А та вдруг качнулась вперёд и пнула его ниже колена. Высвободилась, безоружная и разозленная, присев, вынула из голенища сапога нож.

– Так нечестно, - притворно возмутился Ингольв, чуть размяв ушибленную ногу, и крутанул мечами в обеих руках.

Она окинула его взглядом, понимая, верно, что теперь ей уж точно не одержать верх. Но всё же ринулась вперёд, замахнулась, проскользнула под рукой Ингольва и зашла со спины. Он не успел развернуться, как Мёрд наскочила на него, повисла на плечах, всем весом опрокидывая наземь.

Пожалуй, он мог и устоять. Если бы постарался. Но он уступил. Воительница вывернулась из-под него - а то придавил бы. И только упал - навалилась сверху, прижимая нож к шее.

– А так честно?
– склонилась к самому лицу, и её коса, упав, ударила по щеке.

– Вполне, - Ингольв положил ладонь девушке на талию и приподнял голову.

Она подалась вперёд, прикрыв глаза. Но вдруг вскинулась и скатилась с него, тихо ругнувшись. И вслед за этим донеслись до слуха чьи-то шаги. Досадно. Ингольв сел, улыбаясь от слегка растерянного и встрёпанного вида Мёрд.

– Может, мне с тебя плату взять за то, что ты сестру где ни попадя лапаешь?
– издевательским тоном проговорил Эйнар, подходя со спины.
– Узнает отец, несдобровать тебе.

Требовать виру за то, что девушку обнял, можно, если без её на то согласия. А воительница, вроде, была совсем не против. Она и раньше постоянно дразнила, давала понять, что его случайные прикосновения приятны ей, что она сама жаждет гораздо большего. Но стоило только сделать шаг навстречу - упархивала, словно птица. И начинала снова петь свои зазывные песни, но с ветки подальше. Только сегодня случилось что-то. Она сама ластилась к нему И во время поединка то и дело норовила попасть в руки. А когда одолела - прижалась всем телом так, что внутри словно жаром обдало. Где уж тут устоять?

– Перестань, Эйнар, - серьёзно взглянула Мёрд на брата.

Он первым узнал, что давно уж между ними с Ингольвом воздух раскаляется. И они оба понимали, что ярл Альвин Белобородый не даст добро на то, чтобы дочь выбрала себе 8 мужья сына рабыни. И убийцу Пусть и случилась самая главная в его жизни ошибка много лет назад. Верно, одну только воительницу она не тревожила.

Мёрд забрала у Ингольва свой меч, на миг обхватив пальцами его руку И что с ней такое сегодня творится - вот бы узнать? Неужто так распереживалась из-за того, что всего через пару дней на Гокстад всем идти? Она и сама рвалась в сражение, но разве Радвальд позволит юной воспитаннице вместе с воинами биться? Пусть и многим она успела доказать, что ловкая да сильная - не хуже других. Мёрд на слова конунга разобиделась вусмерть. Только вот сегодня отошла, подобрела, а то рычала на всех, стоило только с ней заговорить.

– Не будь Ингольв моим побратимом, в котором я уверен больше, чем в себе, -назидательно, словно умудрённый великим множеством прожитых зим муж, проговорил Эйнар, - то я уже давно хорошенько оттаскал бы тебя за косу.

Какой упрёк крылся за этими словами, поняли все. Мёрд только фыркнула и покосилась на Ингольва. А тот молча поднял с земли пояс с ножнами, сапоги и пошёл к поместью. Сравнивать побратима с собой он на месте Эйнара не решился бы. Уж, вроде, должен быть на его стороне, а то, как тот обращается с женщинами, ему никогда не нравилось. И отец его услал из дому, как говорили, подальше от скандала, который разгорелся там вокруг дочери одного из арендаторов.

Ингольв на выходки побратима больше отмалчивался, хоть и не одобрял. А Эйнар в Скодубрюнне вел себя не в пример тише и покладистей. Иначе, коли конунг из хирда погонит, то совсем уж стыд на всю жизнь.

– Проверка кораблей перед отплытием уже почти закончена, - догнав Ингольва, сообщил Эйнар.

Будто он и сам не знал. Рядом с Мёрд легко потерять голову и забыть где ты находишься, но не до такого.

– Через день отбываем, пора бы уж. Надо успеть вернуться до начала штормов. Побратим кивнул, а после короткого раздумья усмехнулся во все зубы.

– Вот уж разгуляемся в Гокстаде. Как бы добыча не получилась больше, чем тогда, когда мы отправились бы в поход с Фадиром.

Ингольв только скривился. Для всех в хирде путь в Гокстад был возможностью нажиться. И, верно, лишь для конунга и самого Ингольва - местью за нанесённое оскорбление. Только глупец мстит сразу, а трус - никогда. То, что он смолчал тогда на пиру, вовсе не означало, что слова Фадира его не задели. Особенно о том, что Радвальд до того злополучного дня и правда не объявлял его своим сыном прилюдно. Все просто об этом знали. А Ингольв на отца не серчал, прекрасно понимая, почему так случилось.

Но недобрый случай всё ж заставил Радвальда признать его перед лицами многих людей. Хоть это теперь и не радовало. Да и, признаться, давно уж перестало иметь какое-то значение. Он просто был охранителем конунга. Так, видно, сплели норны нити его судьбы.

– Ты не думал бы о добыче раньше времени. У Фадира в хирде тоже не увальни безрукие, - отмахнулся Ингольв.

Эйнар пожал плечами.

– Думается, наши силы поболе. К тому же часть его кораблей, говорят, отбыла на торговлю с данами[1]. Беспокоиться не о чем.