Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы
Шрифт:
Мистер Фрай, Национальное Министерство потребления счастливо довести до вашего сведения, что ваш вклад в решение задачи распределения признан неоценимым. В развитие вашего метода признано целесообразным создать экспериментальную сеть объединений роботов-потребителей… Господи! Наказание! Мистер Фрай, да вы просто герой!
Герой — должность обременительная, и Мори это быстро дали понять. Ему разрешили нанести короткий успокоительный визит в лоно семьи, разрешили совершить круг почета по старому офису компании К РБ, а затем его перенесло в Вашингтон, где уже шли последние испытания пресловутой сети.
Кругом кипела работа. Министерство стояло на ушах.
— Самое главное мы уже сделали, — сказал ему один из высших чиновников. — Не удивлюсь, если окажется, что это наше последнее средство! Да, сэр, мы пытаемся положить конец нашим мучениям, и мы не имеем права ошибиться!
— Я могу чем-нибудь помочь… — предложил Мори.
— Вы уже внесли свою лепту, мистер Фрай. Вы дали нам замечательный шанс. Это тот толчок, в котором мы нуждались. Это было с самого начала ясно, но за деревьями мы не видели леса, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Я не слишком силен в риторике, но я хочу сказать, что ваше открытие — величайший шаг, который сделало человечество в этом столетии. У меня просто нет слов!.. Разрешите, мистер Фрай, я покажу вам, что мы уже успели сделать.
И в сопровождении целой свиты чиновников Министерства потребления человек по имени Мори Фрай отправился на экскурсию по заводу.
— Здесь замкнутый цикл, видите, — объясняли ему, пока он разглядывал трудяг-роботов, отрабатывающих погрузку обуви. — Ничто никогда не теряется. Если вы хотите машину, то можете взять самую новую и лучшую. Если вы ее не берете, ею пользуется робот, а через год ее утилизируют, чтобы сделать из нее новую модель. Мы не теряем металл, его можно восстановить. Все, что мы теряем, — немного энергии и работы. Но энергию дают солнце и атом, а работу делают роботы, и делают они больше, чем мы можем переварить, и это касается всей, без исключения, продукции.
— Но при чем здесь роботы? Зачем они? — спросил Мори.
— То есть? — непонимающе переспросило одно из высших лиц в государстве.
Мори попал в трудную ситуацию. Все в нем протестовало против целенаправленной порчи вещей, а то, что здесь готовилась именно порча, было ясно даже сквозь наукообразный жаргон.
— Если потребитель потребляет вещи только затем, чтобы их употребить, — сказал он упрямо, понимая, какой опасности подвергается, — то почему бы не построить машину, которая уничтожала бы вещи сразу? Зачем использовать для этого роботов? Кроме того, зачем нужно уничтожать вещи?
Чиновники встревоженно переглянулись.
— Позвольте, но это именно то, чего добивались вы, мистер Фрай, и то, что вам блестяще удалось, — напомнил один из них с еле заметной угрозой в голосе.
— О, отнюдь! — быстро возразил Мори. — Ведь я встроил в своих роботов контуры удовольствия — моя специальность проектирование, если помните. Регулируемые контуры, конечно…
— Контуры удовольствия? — переспросили его. — Регулируемые?
— Именно. Ведь если робот получает удовлетворение от используемой вещи…
— Не говорите ерунды, — оборвал его министерский чиновник. — Робот — не человек. Его невозможно заставить испытывать удовлетворение. Тем более регулируемое.
Мори объяснил. Это была настоящая лекция на высоком уровне, потребовавшая большого количества больших листов бумаги и сложных графиков на них. Но среди чиновников оказались подкованные люди, и под конец они разволновались еще сильнее, чем в начале.
— Великолепно! — вскричал один из них в экстазе. — Теперь перед нами нет ни моральных, ни юридических, ни психологических проблем!
— Но каким образом?! — вопросил министерский чиновник. — Расскажите, мистер Фрай!
Мори попробовал — и не смог. Но он мог показать,как действует этот принцип.
Специально для него была развернута лаборатория с таким огромным числом помощников, что он не знал, как их занять. Но в конце концов, целая бригада роботов, работавших на шляпной фабрике, получила эти самые контуры удовлетворения.
И Мори начал демонстрацию.
Роботы делали шляпы. Всех видов и сортов. Мори отрегулировал цепи в конце дня, и роботы, переругиваясь друг с другом, принялись мерить шляпы, и каждый уходил, торжественно неся с собой по несколько коробок. На металлических лицах невозможно было увидеть гордость или удовлетворение, но людям было ясно — этим роботам куда больше нравится носитьшляпы, чем их производить.
— Ну как? — удовлетворенно воскликнул великий инженер Мори Фрай. — Их можно заставить полюбитьэти шляпы, можно заставить носить их, пока они не рассыпятся в пыль. И роботы будут носить эти шляпы, потому что это для них — удовольствие.
— Но ведь так мы зациклимся на производстве одних только шляп, — сказал министерский чиновник. — Цивилизация не может производить одни только шляпы, шляпы и шляпы.
— Это как раз не проблема, — ответил Мори скромно. — Смотрите.
Он перестроил что-то в цепи удовольствия, робот-грузчик принес контейнер лыжных рукавиц, и все увидели, как роботы-шляпники набросились на рукавицы с тем же механическим пылом, с каким до того мерили шляпы.
— Так будет с чем угодно — от булавок до яхт, — добавил Мори. — Но главное в том, что они получают удовольствие от обладания вещами. Эту жажду можно регулировать, нужно лишь знать, где, когда и каких вещей переизбыток. — Он заколебался, прежде чем продолжить. — Это то, что я сделал для своих роботов-слуг. И как видите, здесь есть обратная связь. Стремление к удовлетворению влечет за собой расширение производства вещей, лучших вещей, от потребления которых они получат новое удовлетворение, и так далее, по кругу.
— Замкнутый цикл! — благоговейно прошептал какой-то министерский чиновник. — Настоящий замкнутый цикл!
Так были окончательно посрамлены казавшиеся доныне незыблемыми законы спроса и предложения. Человечеству недолго мешало неадекватное предложение, преодолело оно и половодье перепроизводства. Теперь оно получило совершенное средство — все излишки отправлялись в жадную — но регулируемую! — утробу роботов. И ничто не уничтожалось безвозвратно.
Потому что у трубы два конца.