Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы
Шрифт:
Большую часть времени он спал.
Он владел девяносто тремя миллионами долларов и имел идеальное здоровье. А лучшего способа распорядиться своими достоинствами он не знал.
— Инджойер! Объясни, в чем я провинился перед Эдне?
— Разъясните понятие вины, человек Форрестер. В мою память не вводились данные о ваших антисоциальных актах.
— Перестань паясничать. Почему после нескольких дней знакомства я не понравился Эдне?
Индж принялся объяснять категориями гормонального баланса, рассказал о модуляционной вариативности подкорки, о полярных компонентах эмоций и псевдоэмоций…
Форрестер прервал его:
— Подай пиво! — приказал он. — И отвечай по существу. Ты полностью регистрируешь происходящее?
— Да, человек Форрестер. За исключением случая получения обратного приказа.
— Хорошо. Я оскорбил ее. Чем?
— Мне не под силу оценить величину оскорбления из-за отсутствия калибровочных шкал. Но я укажу перечень актов, имеющих большую значимость в сравнительном отношении и выражении. Пункт. Отказ от предложения в выборе реципроканального имени.
— Это серьезно?
— Исходя из социальных условий — да, человек Форрестер.
Стакан с пивом появился рядом с диваном. Форрестер отпил глоток и состроил мину.
— Пойло, — диагностировал он. — Как обзывалось то пиво с малиновым привкусом?
— Berlinerweisse, человек Форрестер.
— Да, подай его и продолжай.
— Пункт. В некоторых аспектах ваши действия после того, как человек Хайнцлихен Джура де Сыртис Майджор зарегистрировал намерение убийства, по некоторым аспектам отнесены к категории недостойных.
— Да разве она не понимает, что я не привык еще к этой жизни?
— Она поняла все, человек Форрестер. Но, между тем, она посчитала ваше поведение недостойным. Пункт. Вы позволили себе скатиться до нищеты. Пункт. Вы критиковали ее отношения с другими мужчинами.
Рядом с Форрестером появился высокий стакан со светлым пивом и фляжка с красным сиропом. Форрестер смешал сироп с пивом и отпил глоток. Омерзительно! Но перечень известных напитков закончился, и он довольствовался этим.
— Я любил ее, вот и все, — раздраженно сообщил он.
— Некоторые неизбежные психодилические аспекты синдрома «любви» не поддаются моделированию и определению, человек Форрестер.
— Не удивительно! Ты — машина. Но я считал, что Эдне — женщина.
— Анализируя ее ответы, можно сделать вывод, что она не понимала и не принимала вашего поведения в целом, человек Форрестер.
— Доля истины в выкладках есть, — вздохнул Форрестер и отставил в сторону стакан с пивом. Потом встал и зашагал взад-вперед по комнате. — Что, впрочем, несущественно.
Он задумчиво потер подбородок, затем сделал характерный жест. Появилось зеркало, и он принялся внимательно изучать изображение. Он выглядел, как ярый бродяжка: нерасчесанные волосы, клочья нарастающей бороды…
— О черт! — выругался он.
Индж безмолвствовал.
Форрестера мучил ответ на вопрос, который он не осмеливался задать: «Подозревают ли меня как сообщника сирианина или нет?» Он задал другой вопрос и получил несколько малопонятных ответов. Неужели простые с первого взгляда вопросы так неоднозначны в жизни?
Он спросил о друге среди забытых людей, о Джерри Уитлоу. Он не удивился сообщению о его смерти, ведь Уитлоу на глазах у Форрестера захлестали до смерти. Не удивлен он был, узнав о проблематичности воскрешения. Но ссылка инджа на «возвращение в резерв» оказалась малопонятной Форрестеру. Подразумевалось ли, что тело Уитлоу использовалось в качестве сырья? Вероятно, в одном из органических озер, как кормящее Море супа компании «Си оф Соуп», из которого создавались продукты, потребляемые человечеством. Лишь из отвращения Форрестер не стал задавать новые вопросы, хотя «проблематичность» оживления Уитлоу оставалась для него загадкой.
— Индж, сколько поступило сообщений? — праздно поинтересовался он.
— Сегодня не зарегистрировано ни одного сообщения, человек Форрестер.
Форрестер обернулся и удивленно посмотрел на устройство. Приятный сюрприз, как приятны любые изменения! Но одновременно информация вызвала беспокойство. Неужели все позабыли о нем?
— Значит, сообщений нет?
— Вы отказали всем, человек Форрестер.
— Кто-нибудь хочет поговорить со мной?
— По сверке с формуляром заносимых сообщений, человек Форрестер, только человек Хиронибе изъявил желание переговорить с вами. Он оставил указания о переадресовке связи. Но это было шесть дней назад.
— И сколько, черт подери, я проваландался здесь? — настороженно спросил он.
— Девятнадцать дней, человек Форрестер.
Он сделал глубокий вдох.
Девятнадцать дней! Как невнимательны оказались его псевдодрузья! — с самомнением думал он. Друзья бы в случае необходимости давно высадили дверь.
Но так ли все плохо? Девятнадцать дней! О’кей. Вряд ли столько времени потребовалось бы для ареста по обвинению в сообщничестве. Означало ли это, что розыск прекратили и он может безбоязненно вернуться в мир людей?
Он принял решение и, опасаясь передумать, приказал:
— Инджойер! Бритву, ванну, новую одежду. Я выхожу на люди.
Решительность сопутствовала процедуре туалета, но после спуска в вестибюль здания начала потихоньку таять.
В вестибюле было безлюдно и тихо. Но для Форрестера он был сравним с тропою в джунглях, где неизвестная опасность подстерегала с любой стороны. Он заказал лифт-такси, чтобы добраться до уровня с самоходной дорогой. Двери такси распахнулись, и он осторожно забрался внутрь, словно опасаясь притаившихся врагов.