Проклятое золото
Шрифт:
— Нинга — наша богиня!
Будто не слыша, Эпиминофас повторил:
— Я рад, потому что Добрый Отец Амалиас излечит ваши пораженные сомнением души и примет вас в свои объятия. Его храм — обитель мира и благости. Никто не знает этого лучше, чем я… ведь еще недавно я ничем не отличался от вас! Я тоже страдал неверием!
Услышав такое небывалое признание, смолкли последние буяны. Верховный жрец не преминул воспользоваться наступившей тишиной:
— Узнайте же, братья бритунийцы, что мой грех и моя вина намного больше вашей, ибо даже тогда, когда я внутренне отвергал Отца нашего Амалиаса, я продолжал облачаться в священные одежды его слуг и преклонять
Снизу кто-то закричал:
— Каков каналья! Да ты и сейчас делаешь то же самое! Зачем притворяться?
Его поддержал другой:
— Все они нас обкрадывают! На костер их!
Эпиминофас воскликнул:
— Да, мои проповеди были пусты! Мои цели — пусты, признаю! — Его искренняя страстность заставила крикунов умолкнуть. — Моя двуличность способствовала тому, что в ваших душах были посеяны семена ереси. Я скорблю об этом! Я горько скорблю об этом!
— Нинга — наша богиня! — вновь послышалось с площади.
Эпиминофас переждал, пока стихнут крики, и заговорил опять:
— Что же преобразило меня? Выслушайте, бритунийцы, мой рассказ. Видя силу врагов Амалиаса, я задал себе вопрос: воистину ли велика их сила? Я спросил себя и теперь спрашиваю, братья, неужели этот грандиозный храм, — театральным жестом жрец указал на исполинские стены за своей спиной, — основан на ложной вере? Неужели заблуждались бесчисленные поборники сей веры.
— Да, заблуждались! — закричали внизу.
— Нет, не заблуждались! — горячо возразил Эпиминофас. — И я докажу вам это! Но для начала я спрошу вас, возможно ли, что все учение Амалиаса, его заповеди, пророчества и откровении не что иное, как пустые бредни? Возможно ли, что из поколения в поколение мы учили своих детей мнимым истинам? — Предусмотрительно не дожидаясь ответа, верховный жрец со всей убедительностью провозгласил: — Нет, этого не может быть! И если боги существуют, значит, существует и Амалиас — величайший из богов! Бритунийцы, говорю вам, я спускался в катакомбы, тайные подземные кладбища, изучал там петроглифы, корпел в хранилищах над пергаментами, столь древними, они рассыпались под моим взглядом. Я докопался до самых глубинных корней нашей с вами религии и я торжественно заявляю вам: Амалиас был, есть и будет!
— Чушь! Чепуха! Вздор! — завопили мятежники. — Хватит нести околесицу!
— Это наша Нинга вернула тебе веру, а не твой старый мертвый бог! — прокричал кто-то из первых рядов.
— Готов согласиться, — откликнулся Эпиминофас, — я в долгу перед колдуньей Тамсии и куклой Нингой за то, что они доказали мне существование магических чародейских сил, во что я уже и верить-то перестал. Мы все в долгу перед ними за то, что они пробудили нас ото сна…
—Смотрите на него хорошенько, приверженцы истинной веры! — перебил его какой-то насмешник. — Именно благодаря ему наша Нинга прошла обряд Наречения! Запомните его — он трус!
По толпе прокатился хохот, но Эпиминофас не собирался сдаваться.
— Да, запомните меня, потому что я первый понял божественный промысел Амалиаса, который решил вот таким путем очистить и возродить наше религиозное рвение. Настанет час — и Амалиас явит свое могущество. Вот тогда Нинга и все другие боги содрогнуться и отступят. Знайте же, бритунийцы, вам на роду написано оставаться в старой, чистой
Толпа заревела от ярости, услышав последнюю фразу жреца. В него полетели камни, но он находился слишком высоко и далеко и посему не мог пострадать от них серьезно. Вся масса людей разом прихлынула к храму, так что некоторые оказались даже придавлены, другим удалось вскарабкаться па первую ступень, и они полезли вверх, воодушевляемые воинственными криками своих сограждан.
— Он оскорбил Божественную Нингу! — орал какой-то фанатик. — Смерть богохульнику!
Эпаминофас не обращал на них внимания. Преклонив колена, он принялся истово молиться.
— О небесный Отец наш Амалиас! О величайший из великих! — взывал он, простирая руки к грозовым тучам над головой. — Если слышишь ты своего смиренного слугу, будь милостив ко мне, ничтожному, подай знак, пошли на землю дождь!
— Смерть ему! — слышалось из толпы. — Заткните ему глотку! Хватит морочить нам головы мертвым продажным богом!
Но именно в этот момент, будто отвечая молитвам верховного жреца, над площадью глухо прогреми гром. Звук был слабый и отдаленный, словно где-то далеко в вышине открылась какая-то небесная дверь. Спустя несколько мгновений закапал мелкий робкий дождик, потом он усилился, и на землю полились прямые тяжелые потоки. Вдали опять приглушенно загрохотало, но мятежники ничуть не оробели.
— Эй, старый болван! Мы тебе все равно не верим! Это наша Нинга принесла дождь, а не твой никчемный Амалиас! Наша Нинга сильнее всех богов, вместе взятых! Она смеется над тобой!
Не слушая их, Эпимииофас воскликнул:
— О благодарю тебя, всемилостивый Амалиас, за твой знак! Я просил тебя о дожде, и ты послал дождь, ты ответил мне! Запомните же, люди сей великий день! А теперь, молю тебя, о величайший из великих, яви нам еще раз свое могущество, пусть грянет гром и сверкнет молния!
Едва Эпимииофас успел договорить, как на западе вновь глухо зарокотало, в отдалении блеснула молния, потом еще раз, уже совсем рядом. Гроза приближалась к городу.
— О всевластный Отец наш! — возвысил голос верховный жрец, впадая в священный экстаз. — Заклинаю тебя, помоги мне открыть глаза сомневающимся! Заклинаю, срази неверующих!
Но ничто уже не могло образумить неистовствующую толпу. Бешеная атака на храм не только не прекратилась, стала еще более ожесточенной. Мятежники добрались до верхней ступени и напали на воинов. охраняющих Эпиминофаса.
— Шарлатан! Обманщик! — кричали мятежники. — Твой немощный Амалиас только и годен на то, сверкнуть в небе раз-другой какой-то убогой молнией, а наша Нинга топит города в море огня!
Восставшие еще больше воспряли духом, когда длинные широкие транспаранты с нарисованными картинами победоносного шествия Нинги и Тамсин по Бритунии опустились. Защитникам храма попятно теперь их назначение: транспаранты скрывали собой шеренги всадников в полном вооружении. В них не сложно было угадать отборных солдат наместника северной провинции, тем более, что почти сразу над ними взвился стяг с гербом мятежного лорда Исэмбарда.