Проклятые места
Шрифт:
Самое то, чтобы сорок восьмой причал потопить. Если слухи правдивы.
А пацан вдруг передумал уходить. Посмотрел сверху вниз, точно что-то подозревая, и сел на настил напротив вора. Скрестил ноги, достал из кармана штанов сухую травинку и развязно предложил:
– Хочешь сказку, парень? – и сам решил за Бьюна: – Хочешь. Все хотят. Всем интересно.
У вора до сих пор шумело в ушах, его трясло после водоворота (и вообще после всего), и очень хотелось побыстрее покончить с делом, но мешочки явно откладывались. И он опять послушно кивнул.
– Странный ты… – подозрительно сощурился пацан. – И вроде боишься… но
От немигающего ледяного взора Бьюна затрясло сильнее прежнего, и только тогда страшный пацан расслабился:
– То-то же. Слушай давай.
Он поёрзал и с явным удовольствием затянул:
– Жили-были два брата – старший и младший. Долго жили, честно и дружно. Все дела делили – всё вместе делали. И вот пришла им пора уходить. Мир, парень, постоянно меняется – старое отживает, новое зарождается. А если старое не может встроиться в новое, то пора ему, старью-то, подвинуться. Но братья решили, что ещё послужат миру – по-своему. Нравилось им новое, хотелось посмотреть, каким мир станет. Тогда они ушли – и вернулись. Иными.
Призраками, понял Бьюн и слегка взопрел. Вот отчего неувязки-то – со старыми глазами и юным обликом.
– Мир менялся так быстро, что старое тонуло, а новое не успевало появляться, – в охотку продолжал пацан. – И братья взялись за это новое. Растаяли ледники на Дальнем Севере, реки переполнились и выбросили в живой мир новое колдовство для новых людей, но старые-то колдуны не умирали, зато новые – ещё как. А их души застревали среди живых, напившись силы рек. И тогда братья открыли Мир вечных вод, чтобы душам было куда уйти, и приходили, чтобы показать дорогу.
Лодочник, ещё больше взопрел вор. Лодочник и…
– Они поделили обязанности: старший забирал светлых, а младший – тёмных. Честно поделили – жребий бросили. Вот только тёмных-то всегда больше умирает – больно дерутся много, делят что-то, режут друг друга. Младший не справлялся, и тогда старший предложил помощь. И постепенно младший стал замечать, что работы у него всё меньше и меньше.
В поясницу вора что-то ткнулось, и он не подскочил испуганно лишь благодаря многолетней привычке сидеть неподвижно – в засаде, в укрытии, пережидая облаву. Да и промёрз основательно. Бьюн лишь чуть дёрнулся и сразу понял, что один из карманов его куртки опустел. Сменил положение – вроде как потягиваясь, – и второй карман тоже опустел.
– Тогда-то младший и понял, что брат его обворовывает, – взгляд пацана стал ещё страшнее. – Забирает больше положенного. А ведь они нас питали, парень. Души-то. Только их сила нас тут держит. Мы не убивали, нет. Пообщаться хватало. Поговорить, рядом побыть, обнять в утешение. Когда по десятку в день возишь – хватало. А когда один в неделю… уже нет.
Настил скрипнул так, что Бьюн снова едва не подпрыгнул. Позади скрипнул – словно кто-то тяжёлый шагнул на старые кости.
– Ты забыл добавить, брат, – произнёс тихий молодой голос, – что начал злоупотреблять. Что тебе и сотни душ в день стало мало. Что захотел ещё больше силы – она тебя пьянила, как старая отцовская настойка, и без неё тебе не работалось. Ты стал зависимым. И начал злоупотреблять. Скольких ты не довёз до дома, пока я не вмешался? Скольким ты не дал шанса вернуться и искупить свою вину, прожив новую честную жизнь?
Пацан подскочил, а ему навстречу из-за спины Бьюна выступила худая фигура в объёмном плаще лодочника. Вор споро попятился и полз, пока не упёрся спиной в ограду. Если бы он знал, что вмешивается в разборки высших сил, то плюнул бы и на свободу, и на сыскников, и даже на главу Колдовского ведомства…
– Я дал тебе время – отдохнуть и одуматься, – сухо ответил пришелец. – А ты спрятался от меня и начал убивать. Живых.
– Тёмных, – резко возразил пацан. – Нагрешивших. Виноватых.
– Живых, – веско повторил пришедший. – Не ты даёшь жизнь, и не тебе решать, кому жить, а кому умирать. Мы с тобой всего лишь лодочники. Перевозчики. Служители Мира вечных вод. Наше дело – забрать душу с Призрачного причала и доставить её домой. А что делаешь ты? И ведь ты до сих пор не заметил, что стал таким же, как те, кого осуждаешь. Хватит. Всё. Всё, брат. Тебе тоже пора.
И после тяжёлой короткой паузы добавил:
– Твоего причала больше нет.
Затрещали, ломаясь, кости. Первой рухнула ограда, и туман живой рекой хлынул на настил. А за причалом показался сумрачный силуэт лодки.
Бьюн затаил дыхание, ожидая чего угодно – драки, недовольных воплей, сопротивления, истерики, слёз… Но пацан, чьи руки и ноги связали туманные плети, лишь зло глянул сначала на старшего брата, потом на вора. Повернулся, ссутулился и поплёлся к лодке. А под Бьюном просел настил, и речная вода заплескалась так близко…
– Закрой глаза, – не поворачиваясь, посоветовал (и вор ничуть не сомневался в верности своей догадки) Лодочник, – и ничего не бойся. Тебя вытащат. Те же, кто провёл меня сюда.
По ногам Бьюна скользнуло что-то гибкое. Змея, снова взопрел вор, но дёргаться не стал. Ну а вдруг и правда помогут?
– Расскажи людям сказку о двух братьях, – попросил Лодочник. – И сообщи, что сорок восьмой причал уничтожен, а его создатель ушёл в Мир вечных вод. А доказательства уничтожения найдутся быстро. Всплывут завтра же. Ты молодец. Спасибо. И до встречи – до очень нескорой встречи, парень.
***
– Сколько-сколько костей всплыло? – оторопело переспросил Сьят. – Вся река Лунная в старых костях? Да чтоб их… Только с одним захоронением разобрались – и на тебе…
Мьёл выгреб из кармана пригоршню склянок со слепками и высыпал их на стол. Потом вторую. Потом третью. И хмуро заключил:
– Хана нашей весне, друг. Все будут гулять, а мы с тобой – пахать. Не одним отделом, само собой, в общих правонарушениях клянутся помогать, но обычно у них работы больше, чем у нас.
Сьят посмотрел на щедрую россыпь склянок и уныло кивнул. А у него только-только рука после бесконечных отчётов болеть перестала…
– Но это не срочно, – добавил Мьёл. – Мастер Рьен велел делать в свободное рабочее время.
– То есть приступаем прямо сейчас, – фыркнул рыжий. – Не то лета у нас тоже не будет.
– Не, – колдун посмотрел на часы. – Сейчас обед. Говорю же, не срочно.
Он похлопал по опустевшим карманам и поправил куртку:
– Ты со мной?
– Конечно, – охотно отозвался Сьят.
Семиречье купалось в солнечном полудне. Искрила наледь на тротуарах, парапетах и перилах мостов. Искрили крохотные льдинки в морозном воздухе. Искрил свежий снег на мостовых. Но в воздухе уже пахло весной, и весело, разгоняясь, шумели освобождённые ото льда реки.