Проклятые Земли
Шрифт:
– С возвращением, сын мой.
Отец Генрих появился из-за угла молельни. Рукава сутаны закатаны, пальцы перемазаны смолой. Даже на лице несколько разводов сажи, в волосах застряли мелкие стружки. Священник, похоже, приложил руку к возведению новых построек.
– Здравствуйте, святой отец, - кивнул я, рассматривая хмурое небо.
– Приближается буря.
– Именно так, - чуть прищурив глаза, ответил он.
– Но нашел ли ты покой в душе, Алекс?
Я пожал плечами.
– Не знаю, отец Генрих. После Седых Мхов мне начинает казаться, что пока не перебьем людей Малена всех до единого, покой этим землям будет только снится.
Он покивал и поправил рукава.
– Дело Господне не прекращается ни на миг, сын мой. Для мирян все кончится со смертью злодея, но для Церкви - всегда найдется работа, - наставительным тоном проговорил он.
– Как видишь, - повел рукой отец Генрих, - жизнь продолжается, а раз так - всегда будет соблазн, с которым предстоит бороться.
Беженцы как раз толкали мимо нас внушительную бочку, булькающую чем-то явно перебродившим. Даже сквозь крепкое дерево сочился шибающий по носу запах сивухи. И где только прятали, вроде по дороге к форту я ее не видел.
– Человек жив, пока надеется, - пожал я плечами.
Священник осенил трудящихся крестным знаменем и те тут же покатили веселее. На хмурых лицах проявилось подобие улыбки - видимо, благословение не только бессмертным придает сил.
– Молитва помогает, - улыбнулся отец Генрих.
– Я вижу, что тебя терзают вопросы, сын мой.
– В Седых Мхах я видел колдуна, святой отец. Он что-то творил, когда я прибыл в деревню. И мне кажется, попробует вернуться, чтобы закончить начатое.
– Если ты упокоил всех мертвецов, ему не с чем будет работать, сын мой, - покачала головой священник.
– А я вижу, что ты не оставил ему и шанса найти хоть кого-то, пригодного для поднятия.
Я кивнул.
– И все же - почему сейчас? Почему они обрели силу?
Он кивнул, складывая руки на груди.
– В смутные времена зло всегда сильнее. На севере пробудилось зло. Некоторые святые отцы считают, именно это послужило сигналом к пробуждению колдовства.
– Но на юге я видел не одного и не двух магов, - всплеснул руками.
– Это разные вещи, сын мой. Есть волшебники, южные маги. Они обращаются к миру, созданному Господом Богом для людей. Ни один маг не сможет обойти законы природы, он может лишь взывать к существующему порядку, но не нарушать его. Так, например, никто из волшебников юга не способен заставить воду обратиться в камень.
– Но он может ее заморозить.
– И даже испариться, - снова кивнул отец Генрих.
Перед глазами само собой всплыло воспоминание. Мы под стенами осажденного города. Армия узурпатора выдвинулась из-за стен, готовясь встретить нас превосходящим числом. Навстречу им вышел десяток мужчин в просторных плащах.
Минута - и вскинувшие руки волшебники превращают десятки врагов в иссохшие трупы. Тогда я думал, это невероятно. Но потом, когда узурпатор пал, остатки его армии решили прикрыть свое отступление пожаром.
И в дело вступил совсем еще мальчишка. Ему было лет пятнадцать, он не дослужился даже до ранга подмастерья. Но именно он, бесстрашно шагнув в беснующееся пламя, заставил его обратиться в огненный смерч. А затем, ухватив голыми руками, стегал убегающих кочевников, как плетью.
Воспоминание заставило содрогнуться, а витающий над фортом запах жареной свинины показался вонью сгорающих заживо южан.
Геройство огненного мага длилось недолго - узурпатор тоже собрал умелых бойцов. Среди них нашлись и свои маги. Так, удерживаемое в руках пламя обратилось против самого мальчишки, в мгновенье ока не оставив от него и горстки пепла.
– А колдуны Малена?
– с усилием выдохнул, едва сдерживаясь от желания стошнить прямо на ступени молельни.
– Они нарушают законы природы. Господь сказал: «из праха мы созданы, в прах и обратимся», - чуть нараспев ответил священник.
– Но колдуны не дают погибшим завершить цикл, поднимают уже погибших, прерывая установленный порядок. А души тех, кому принадлежали эти оболочки, обречены испытывать незаслуженные муки, пока кто-то не упокоит нежить, в которую их обратили.
– Но и это еще не все, да?
– Не все, - подтвердил он, провожая взглядом сменяющуюся на воротах стражу.
Бойцы, завернутые в теплые накидки поверх кожаной брони, поклонились священнику, тот в ответ благословил их. Когда воины скрылись в казарме, отец Генрих заговорил снова.
– Каждый, кто вызывает мертвых с того света, сам привязывает свою душу к тьме. По началу они не ведают, как это опасно.
– Не ведают?
– вскинул я брови.
– Знал ли ты, впервые пробуя вино, что можно пристраститься к нему так, что оно станет твоей смертью?
– привел пример священник.
– Вот и они не ведали, что творят. И могли бы спастись, если бы вовремя раскаялись...
– в его голосе звучало неподдельное сочувствие.
– Но вместо этого гордыня стала их спутником. Они решили, что выше Господа Бога - раз могут поднимать мертвых, значит, повелевают самой смертью.
– Но это не так.
– Никто не может отменить божьих законов, сын мой. Смерть приходит ко всему, что есть на свете. И когда настанет их время - никакие заклятья не удержат изъеденные тьмой и злом души на земле.
– А как же покаяние? Разве оно не позволит им избежать ужасного посмертия?
– Покаяние, - вздохнул отец Генрих.
– Оно должно быть искренним, идущим из глубины души. Но души, оскверненные тьмой, редко способны по-настоящему раскаяться в грехах. Ты бы удивился, узнав, что ни один из колдунов, даже пребывая на очищающем костре, не отказался от своей силы ради спасения? Что они до последнего верят, будто черная магия спасет от смерти?
– Это уже не гордыня, это уже глупость.
– Самые сильные из них обращаются в умертвий сами. Не ту нежить, что не имеет души и так легко упокаивается. Они становятся отвратительными личами. Сохраняют рассудок, умения. Но, что гораздо хуже - создают вместилища для души. Скрывают их даже друг от друга.
– Зачем?
– Зачем прячут?
– тут же уточнил он.
– Пока филактерий не уничтожен - лич будет раз за разом возвращаться с того света.
– Даже если уничтожить тело?