Проклятые. Книга 1. Рождение проклятых
Шрифт:
Через некоторое время юноши таки вышли на торговую площадь. Здесь народу было больше, несравнимо, конечно, с дневным временем, но всё же… Где-то у бродячих повозок пели менестрели. Возможно, их просто не пустили в таверны, может, ещё какая напасть заставляла бичевать их на улицах города. Но актёры на то они и актёры, дабы не унывать, а своими талантами поднимать улыбки на лицах даже в самые трудные моменты. Вот и сейчас надо всею рыночной площадью, в свете тёмной богини они изливали красноречивые песни. Вот стоит старый фермер с остатками зрелых яблок. Вот ребятишки снуются с деревяшками в руках, вон там чуть далее проповедник или же фанатик
Длинные по пояс волосы, чёрные… нет, не чёрные, тёмные, антрацитовые! Длинная стройная фигура, манящий силуэт. Уверенная стойка, облокотившаяся на одну ногу, в тёплых серых штанах, это в столь жаркую-то смену, с меховыми нашивками и такого же цвета заплечный мешок, скорее даже рюкзак. Видно лишь половину лица, но и так видно, что оно прекрасно, лишь маленький невзрачный шрам на шее, нет даже ямочек на щеках, ровные скулы, причудливый носик, можно было подумать, что она из богатой семьи, если бы не запылённые и даже немного нелепые шмотки. Маленькие реснички прыгают вверх-вниз, вверх-вниз. Взгляд её заворожён повозкой и стариком, который прытко жестикулирует над своим барахлом. Внутри юноши раздался приятный, неслышимый отзвук.
Бум.
В Аклифа что-то врезалось или кто-то, скорее даже это он сшибся с этим нечто. Оклемался, передёрнул головой и огляделся, держась за висок. Больно. Ну а что поделать, сам виноват, увлёкся и словно ослепший нарвался на незримую преграду.
– Да как же так можно-то… с разбегу-то да в старохо-то человека…
Ронас залился краской от смущения.
– Простите меня, я не специально… увлёкся, вы не ушиблись? – Олам тоже начал помогать поднимать старого человека.
– Не специально? Это с разбеху-то? Да не специально?
Аклиф не стал дослушивать. На возмущения старой женщины оглянулись практически все, как и та восхитительная незнакомка. Показав всё своё лицо, молодое, нежное, можно даже сказать сияющее, гладко уложенные волосы, приятный цвета рубина интересующийся взгляд. Головка слегка наклонена. И сейчас Аклиф откровенно пялился прямо на неё, неосознанно помогая старушке встать.
Аклиф позабыл обо всём…
Она отвернулась обратно к старику со своей лавкой. Принимая прежнюю стойку.
– Ты… – Мальчик опомнился. Сбитая старуха.
– Ох-х, простите, виноват, – вновь принялся извиняться юноша.
– Нет, нет, ничего, забудьте, ничего не произошло, – речь бабушки стала чётче. Пропали искривления, пропала лёгкая картавость, а глаза выдавали обескураженность. Она, раскрыв рот, что-то ещё пробормотала, попятилась и с практически не свойственной для её возраста прытью пошагала прочь.
– И что это было? – почёсывая голову, удивлённо спросил Олам.
– Она прекрасна, – лишь и смог выдавить Аклиф, всё так же бесцеремонно таращась на девушку в кожаном костюме. Которая уже и забыла об их существовании.
– Кто? Бабуля? Друг мой, знайте! Я всегда буду поддерживать ваши взгляды, как бы они меня ни пугали, но вынужден вас огорчить, эта любовь не сулит вам ничего хорошего, хотя и таланты этой немолодой дамы мне неизвестны… – как всегда начал корчиться наследник, не упуская возможности подначить друга.
– Что? Бабуля? Да и-и… – он лишь шикнул и отмахнулся рукой. – Вон, смотри, там, возле походной лавки.
– Ага, вижу. Слава тебе, великий Аркхар, я уж было подумал. О! Так это же Ретрен Митлерский. Пойдём, посмотрим, что у него там новенького.
– Ты что, нет. Я не…
– Ты той девушки засмущался, что ль? – с лицом блудливого кота продолжал издеваться Олам. – Пойдём, мы только на товар поглядим. Или я погляжу, а ты на… эм-м… на другое. Пойдём, давай! – хлопнув по плечу, выдвинулся друг к той самой лавке. Аклиф неуверенно посеменил за ним.
Подле старого купца друзья возникли словно из ниоткуда. Наверное, именно так показалось девушке вместе с Ретреном, и это даже несмотря на инцидент с бабушкой. Их разговор был чрезмерно увлечён между собой и странной штуковиной в виде четырёхлистного амулета смарагдового цвета, лежащей у старика на аккуратной серой тряпице в руке. Как только Олам поздоровался, Митлерский поспешно скрыл её за пазуху, тщательно прежде свернув обратно в платочек.
– Ваша Светлость?! Рад вас снова видеть и вашего неизменного товарища кирьеста Аклифа Ронаса.
Ронас же мельком взглянул на понравившуюся ему девушку, поймал её взгляд на себе и поник вниз головой, чувствуя, что краснеет.
– Как и я! Вы, как всегда, лишь проездом?
– Увы, было бы великолепно задержаться в вашем чудном городе немного дольше, но обстоятельства вынуждают меня двигаться дальше, – всё с той же добродушной улыбкой отвечал старик-лавочник. – Однако я не забыл и про вашу просьбу, хотел отослать её во дворец, но поскольку судьба распорядилась иначе и нам посчастливилось повстречаться немного ранее, то вот ваш заказ! – Ретрен начал копаться среди своего хлама – «товаром» ту наваленную гору неизвестных вещей назвать никак нельзя – и после небольшой заминки достал три маленьких мешочка, завязанных в узел коричневым шнурком. – Лучший из тех, что удалось найти.
– Вот это – действительно подарок, благодушно признателен! – под стать манере старика поблагодарил Олам, поспешно пряча в карман мешочки. – Вот и мой скромный подарок.
– Что вы, что вы… никакой платы, – оскорблённо принялся отнекиваться, потрясая при этом рукавами от протягиваемой юношей горсти монет. – Мне вполне достаточно чести знать, что здесь есть столь благородные и высокочтимые любители моего товара, если желаете, можете взглянуть получше. Всё же должен предупредить: к сожалению, это лишь остатки. – Он сделал пасс рукой, и внутри по стенкам дорожной повозки зажглось с десяток маленьких светлячков.
Видя стеснительное поведение Акла, Олам всё же решился немного подыграть.
– Ох, прошу прощения за нашу беспечность и манеры, – обратился он к девушке, – разрешите представиться: рильест [7] Олам Паркальский, сын Круствала Непреклонного Паркальского, короля Рандонара. А это мой верный друг и товарищ кирьест Аклиф Ронас, сын первого клороньера при правлении Круствала Первого. – Оба низко поклонились, прижав одну руку к животу, другую убрали за спину. Девушка же в ответ сделала лёгкий реверанс, слегка присев и отведя ногу за ногу. Хотя в её запылённом кожаном камзоле и меховых штанах это выглядело, прямо говоря, неграциозно. Но спавшая при реверансе чёлка заставила покраснеть и наследника.
7
Рильест – обращение к члену королевской семьи. Именно королевской семьи! Если назвать таким выражением самого короля, будет считаться оскорблением. Это означает, что его права на трон оспариваемы иными членами семьи и не признаны всецело.