Проклятые
Шрифт:
Испугалась, что ее, как и Элен, запрут в этом ужасном месте. Она не поняла добродушного и благоразумного порыва мачехи, ее предложение отозвалось в ее душе обидой и горечью. И Куртни не смогла убедить ее, что психолог — это не психиатр, что он лечит не сумасшедших, а последствия душевных травм и стрессов. Что к этому врачу обращаются люди не с больной головой, а с израненной и истощенной душой.
— Со мной и с моей душой все в порядке, — заверила тогда Куртни она. Они больше не возвращались к этому разговору. Куртни не могла заставить девочку силой встречаться с психоаналитиком, но по-прежнему считала, что девочка очень
Это стало менее заметно, девочка изменилась, тревога и печаль постепенно исчезли из ее красивых голубых глаз, в них появились веселые насмешливые искорки. Она стала менее замкнутой, но все равно не подпускала к себе незнакомых людей, относясь с опаской и недоверием. Но глубоко-глубоко в ее глазах навсегда застыла печать тяжелого страшного прошлого, и Куртни была уверена, что то же самое было и в ее душе. Она несет с собой все свои страхи, обиды, разочарования и боль. Даже комплексы были не подвластны времени и переменам. Хороший психолог мог бы помочь ей справиться со всем этим, скинуть тяжелый груз прошлого, который давил на нее, увлекая на дно, откуда Куртни хотела ее вытащить, чтобы девочка смогла выпрямиться, вдохнуть полной грудью, с доброй и искренней улыбкой взглянуть на мир по-другому. Увидеть в окружающих не врагов, а друзей, которых у нее не было. Куртни пошла на хитрость. Она нашла молодую женщину — психолога, но от Кэрол ее профессия была скрыта, чтобы та попыталась подружиться с девочкой, разобраться в ее душевном состоянии и незаметно, ненавязчиво помочь.
Но у девочки была поразительная интуиция на людей. Она охотно общалась с молодой женщиной, но ни на секунду не приоткрыла перед ней завесу в свой внутренний мир, даже на самую малость, чувствуя неискренность. Куртни оставалось только надеяться, что со временем девочка все же оправится и избавится от влияния прошлого. Детская психика гибка и легче подвергается восстановлению, чем взрослая, но она гораздо ранимей и хрупче, и если ее сломать, последствия могут быть необратимы. Но Куртни верила, что Кэрол со всем справится, сама.
Кэрол писала Мэтту письма и отправляла, не зная, разрешена ли переписка с ним. Но ни одно письмо не вернулось, и это очень порадовало девушку. Моника Ландж сказала ей позже, что переписка разрешена, и только так она общается с сыном. Кэрол навещала ее два раза в месяц по выходным.
Ни разу больше девушка не переступила порог ее квартиры с пустыми руками. Она тащила с собой огромные сумки с продуктами, не слушая смущенные возражения робкой женщины. Покупая ей одежду, она с радостной улыбкой дарила каждую вещь. Миссис Ландж растерянно сопротивлялась, краснея каждый раз, но девушка почти силой натягивала на ее тощую маленькую фигурку очередную обновку и тащила к зеркалу.
— Вы такая красивая! И молодая еще! Смотрите, как вам идет! Нравится?
Моника Ландж смотрела в зеркало сквозь слезы, застилавшие глаза.
Да, ей нравилось, очень нравилось. Впервые с тех пор, как осудили Мэтта, ей захотелось распрямить согнутые горем плечи, поднять голову и улыбнуться. Качественная красивая одежда преображала ее. Сразу захотелось сделать прическу, подкраситься. Она вдруг снова почувствовала себя человеком, женщиной.
— Вы должны поправиться, обязательно! —
Миссис Ландж нечего было возразить. Эта девушка, свалившаяся из ниоткуда, как снег на голову, вернула ее к жизни, подарила надежду на то, что она хотя бы сможет видеть своего сына. Женщина считала ее ни кем иным, как посланницей Божьей, который решил все-таки проявить немного милосердия по отношению к ним. И она рыдала у этой девочки на коленях, благодаря за доброту, называя ее дочкой.
Кэрол часто звонила ей, и они просто болтали. Одинокая женщина всегда так радовалась, когда она приезжала или звонила, что с каждым разом Кэрол делала это все чаще.
— Как мой мальчик? Как он выглядит? Не болеет? А синяков ты у него не заметила? — спрашивала миссис Ландж при каждой встрече, и девушка терпеливо повторяла то, что уже рассказывала не один раз.
— Он хорошо выглядит, вполне здоровым. Улыбается. И синяков у него никаких нет. Такой же красивый. Разве что похудел немного, но это дело поправимое.
— О, наверное, его там плохо кормят! — расстраивалась миссис Ландж.
Кэрол помогала ей не только потому, что она была матерью Мэтта, хотя именно это подтолкнуло ее к этому. Моника Ландж нравилась ей, и она жалела эту маленькую добрую женщину.
Впервые в жизни она о ком-то заботилась, помогала. Ей очень нравилось то, что она при этом чувствовала. Она была сильной, значимой, нужной.
Всегда она зависела от других, нуждалась в поддержке, которую ей оказывала Эмми, защищая и помогая. А теперь она почувствовала себя на месте Эмми, а эту несчастную беспомощную женщину — на своем.
С того дня, когда она виделась с Мэттом, прошло три месяца, но за это время Кэрол так и не продвинулась к своей цели, и это очень ее удручало.
Позвонил адвокат и назначил встречу. Скорее всего, опять будет вешать лапшу на уши и требовать денег. Ей так и не удалось найти другого адвоката. Кэрол не знала, что делать. Если она откажется от услуг Скотта Херта, у нее не будет адвоката, а другого она может и не найти.
За ужином она не произнесла ни слова, не поднимая глаз и с трудом сдерживая слезы. Пожелав Куртни и Рэю спокойной ночи, она ушла в свою комнату, и там дала волю слезам.
Она даже не сразу услышала стук в дверь. Поспешно вытерев лицо, она подошла к двери. На пороге стояла Куртни.
— Можно войти?
— Конечно, — Кэрол потупилась, отступая назад, понимая, что она поймет, что она плакала.
— Что-нибудь случилось? Чем ты так расстроена?
— Ничего не случилось, — девушка улыбнулась, пожимая плечами. — Просто немного грустно.
— Почему?
Обычно Куртни не была так настойчива и не лезла с вопросами сама.
— Грустно и все, — безжизненным голосом ответила Кэрол, опускаясь на стул. Улыбка сошла с ее лица, и оно снова помрачнело.
Некоторое время Куртни изучала ее пристальным взглядом. Кэрол молчала, опустив голову. Куртни случайно наткнулась глазами на фотографию Мэтта на комоде.