Проклятые
Шрифт:
— Я работаю и делаю все возможное. Вы знаете, сколько времени требуется, чтобы рассмотрели прошение и приняли решение? Таких прошений поступает тысячи. Вы должны запастись терпением… и деньгами, если хотите помочь своему другу. Вы ведь хотите ему помочь?
— Хочу, — грустно ответила Кэрол, морщась от отвратительного ощущения, вызванного подозрением, что этот адвокат просто тянет из нее деньги и не торопиться делать свою работу.
Она приняла решение не давать ему больше ни цента, пока он не представит ей доказательства того, что он действительно что-то делает. А пока снова занялась поисками адвоката, чувствуя, что с этим она мало чего добьется. Да
Когда Кэрол рассказала все Куртни и попросила помочь найти хорошего адвоката, та не разделила ее энтузиазма, особенно после того, как узнала, что Джек Рэндэл отказался заниматься этим делом.
— Послушай этого парня, девочка. Если он говорит, что этот человек виновен, то лично я склонна ему верить. Я понимаю, что тебе тяжело поверить. Я сама никогда бы не подумала, гладя на этого симпатягу, что он на такое способен…
— А он и не способен, — стояла на своем Кэрол, глотая слезы от того, что даже Куртни не поддержала ее в такой важный и отчаянный момент.
— Ты не должна это утверждать так непреклонно. Ты совсем не знаешь этого человека. А честный и искренний взгляд может быть всего лишь уловкой хитрого монстра, как и вызывающее доверие, красивое лицо, которое на самом деле — просто маска. Подумай, что будет, если ты ошиблась, а он выйдет на свободу? Тебе самой не страшно выпустить чудовище из клетки?
Но даже Куртни не смогла убедить Кэрол и поколебать ее решимости во что бы то ни стало помочь Мэтту.
Она снова одна. Одна во всем мире, который снова пытался ее подавить, навязать свои правила и мнения, заставить отказаться от сопротивления и опять склонить голову.
Но не этому учила ее Эмми, которая никогда не потупляла взгляд, не прогибалась под напором более сильных, не боялась драк и споров, никогда не сомневающаяся в себе. Она могла постоять не только за себя, но и за других, и всегда так и делала.
«Эмми, дай мне силы, — взывала Кэрол, смотря на милое личико подружки на фотографии. — Я снова одна, и то, что я задумала, мне не под силу, я знаю. Но я все равно буду пытаться, даже если на это потребуется вся жизнь, даже если все равно ничего не добьюсь. Только бы он не сдавался и жил. Только бы с ним ничего не случилось. Если бы ты была со мной, ты бы поверила мне и ему, поддержала бы нас, я знаю. И добилась бы больше, чем я. Ты всегда знала, что нужно делать и как. Ты обещала никогда меня не покидать. Помоги мне».
Кэрол ни сколько не смущало то, что обычно люди обращаются с подобными просьбами к Богу, а не к мертвым. Эмми была ее богом.
Фотография Мэтта теперь стояла в красивой рамке рядом с фотографией ее единственных друзей, из которых осталась только Даяна. Больше друзей у Кэрол не было. Она по-прежнему очень тяжело сходилась с людьми, оставаясь одинокой. У нее были Даяна, Куртни с Рэем, да еще семья Берджесов. Только эти люди были за пределами враждебного ей мира, в ее маленьком кругу, которым она отгородилась от всех остальных. Но раньше всех в ее
Она думала о нем постоянно. Его глаза преследовали ее и днем, и ночью. Она видела его в своих снах, и это были печальные сны.
Он был окутан черным туманом, густой осязаемой пеленой, стоял и смотрел на нее. Просто смотрел, совсем один в непроглядной тьме, и молчал.
А из глаз по бледному лицу медленно текли капли крови, оставляя на коже красный след. И эти страшные слезы пугали Кэрол и бросали в бездонную пропасть отчаянья и тоски. Она чувствовала, как по лицу тоже бегут слезы. Проведя рукой по щеке, она увидела на пальцах кровь.
А между ними непреодолимой преградой светились желтым пламенем две зловещие точки. Она звала Мэтта, но он не мог подойти к ней, эти глаза не пускали его.
— Я не отдам тебе его! Не отдам! — кричала она.
А потом появлялись три девочки. Они скакали вокруг Мэтта и смеялись, хватали его за руки, пытаясь увлечь за собой, глубже в непроницаемый мрак за его спиной.
— Пойдем! Пойдем с нами! — весело звали они.
Он растерянно мялся на месте, улыбаясь девочкам и смотря на них окровавленными глазами.
— Не ходи с ними! Не ходи! — вопила в отчаянии Кэрол. — Иди ко мне! Не бойся, иди! Они тебя не тронут, потому что ты не виновен! Ты не принадлежишь им, твое место не здесь! Тебя сюда загнали силой. Ты должен выбраться!
Она просыпалась в холодном поту. Каждую ночь ей снился один и тот же сон, и это становилось невыносимым. Почему всю жизнь она видит этот туман, эти ужасные, ненавидящие ее глаза? Это видение преследует ее с самого раннего детства. Этот туман, эти точки — это горе, страх, смерть.
Но самое ужасное заключалось в том, что эти сны отображали реальность, то, что уже произошло или произойдет в ближайшем будущем. Возможно, такое восприятие реальности укрепилось в ее подсознании еще в раннем детстве, мрак и невидимое зловещее чудовище, подкарауливающее ее, каким-то образом стали ассоциироваться у нее с несчастьем, смертью.
Но со временем для нее это перестало быть снами. Так она видела реальность и будущее. Она верила в то, что желтые глаза и этот туман — настоящие, что ей просто дано это видеть, мир за пределами этого мира. Кровожадный монстр, жаждущий крови и смерти, поджидающий в засаде, чтобы загнать кого-нибудь в свою обитель, и темная мгла, поглощающая человеческие жизни. А она это видела. Видения, сны, но те, кто попадали в эту мглу в ее снах, никогда не возвращались из нее в реальной жизни. Все, кого она любила, исчезли там — Мадлен, Спайк, Тимми, Роза, Эмми. Но Кэрол знала, что главная жертва — это она. И когда-нибудь черный туман доберется и до нее…
Мэтт еще не там, но уже почти. Его не выпускают, его затягивают. Она должна его вытащить. Она должна что-то сделать, чтобы не позволять этой мгле отбирать у нее самых дорогих.
Она никому и никогда не рассказывала о своих снах. Она была уверена, что ее не поймут, даже обсмеют, а могут посчитать ненормальной. Кэрол не могла забыть тот день, когда Куртни предложила ей поговорить с психологом. Возможно, она не пыталась этим показать, что она чокнутая, а просто хотела помочь ей избавиться от детских страхов и комплексов, по-другому взглянуть на мир, на людей. Но Кэрол вспомнила о том, как мать всегда грозилась упрятать ее в «психушку», куда, надо заметить, в конце концов, угодила сама, и потому девочка боялась всего, в названии чего слышала «психо».