Проклятые
Шрифт:
УИЛЛОУ
На следующее утро Грэй вошел в комнату, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Пара серых тренировочных штанов была низко надвинута на бедра. В его руках был поднос с завтраком — вычурная деревянная вещь, безукоризненно вырезанная и явно не из школьной столовой.
Я поправила покрывало на талии,
— Доброе утро, любовь моя, — сказал он, наклонившись вперед, чтобы нежно прикоснуться губами к моему лбу.
Это прикосновение было таким сладким, что я не хотела прерывать момент, ошеломленная его заботой о том, чтобы принести мне завтрак.
— Ты не должен был этого делать, — сказала я, потянувшись за стаканом воды.
Я сделала несколько глотков, чтобы охладить горло, которое казалось слишком теплым. Я не знала, что делать с этой версией Грэя, с его добрыми жестами, которые так не соответствовали тому, к чему я привыкла.
— Я хотел, — сказал он, протягивая клубнику.
Он надкусил фрукт, мои глаза следили за движением его рта вокруг пухлой кожуры. Мне было стыдно за то, как я отреагировала на то, что должно было быть таким невинным, но одно осознание было важнее моих собственных гормонов.
— Кажется, я никогда не видела, как ты ешь, — сказала я, и это замечание заставило его захихикать.
— Мне и не нужно, хотя это вовсе не означает, что я не могу, — сказал он, доедая клубнику и откладывая плодоножку на поднос. — Особенно мне нравятся спелые фрукты.
— Не будь отвратительным, — сказала я, закатив глаза, и потянулась за кусочком ананаса.
Я отправила его в рот, медленно пережевывая, чтобы обдумать, как начать этот разговор. Обычно мне было все равно, разозлят ли мои слова Грэя или приведут к ссоре, но эта новая почва, на которой мы пытались завязать настоящие отношения, не давала мне покоя.
Нормальные пары не хотят ссориться.
Были ли мы с Грэем вообще способны на мир?
— Просто скажи это, Ведьмочка, — сказал он, приподняв бровь, наблюдая за тем, как я жую.
Я покраснела, раздраженная тем, что он, похоже, видит меня насквозь. Он всегда знал, когда у меня что-то на уме, и я жалела, что не обладаю такой же способностью читать его.
— Почему ты ничего не сказал о возможности иметь детей? — спросила я, после того как проглотила.
Он сел на кровать, откинувшись на одну из рук, и устроился поудобнее. В его позе чувствовалась непринужденность, что говорило о том, что он знал о предстоящем разговоре после своего откровения накануне вечером.
— Я знаю, что ты принимаешь тоник, — сказал он, удивив меня.
Я не принимала его в его присутствии, поскольку это всегда было частью моей утренней рутины первого числа месяца.
— Не похоже, что нам нужно было обсуждать
Я сделала паузу, ненавидя, что наша история означает, что я должна задавать ему вопросы. Мне нужно было знать правду, тем более что я точно знала, на что он способен.
— Значит, ты скрывал это от меня не в надежде, что я перестану принимать тоник, думая, что мы были в безопасности?
Грэй усмехнулся, покачав головой. Это был не издевательский смех, как я ожидала, а смех, согревающий мою кожу.
— Нет, Уиллоу. Когда я захочу, чтобы ты забеременела, я прекрасно объясню тебе свои намерения, — он взял одну из ягод, но вместо того, чтобы поднести ее к своему рту, поднес к моему. Кончик прижался к моим губам, и я медленно раздвинула их, чтобы он мог откусить. Под его пьянящим взглядом я не могла сдержать жара, от которого затылок покрылся мурашками.
Я жевала и глотала, не сводя с него взгляда.
— Когда ты хочешь, чтобы я забеременела? А как насчет того, что я хочу? — спросила я, притворяясь безразличной, хотя его ответ имел для меня огромное значение.
Я всю жизнь знала, что Ковен будет видеть во мне лишь производительницу, продолжательницу рода. Его слова, сказанные накануне вечером, вселили в меня страх, что я сбежала от одного человека, который хотел этого для меня, только для того, чтобы прыгнуть в огонь с другим.
— Поверь мне, — сказал он, взяв мои руки в свои.
Он наклонился ко мне, и искренность, сияющая в его взгляде, заставила меня замолчать. Все, что я собиралась сказать, исчезло, потерявшись в этом мрачном выражении его лица.
— Дети — это дар, и я бы никогда не заставил тебя их иметь, если бы ты не хотела. Не все подходят для того, чтобы быть родителями, и многое в способности быть хорошей матерью зависит от желания быть ею.
Горло жгло от грозящих слез при мысли о собственной матери, которая хотела меня больше всего на свете. Она любила меня, по-настоящему любила, несмотря на трудности, с которыми я ее сталкивала, и на мужчину, который не видел в ней ничего, кроме того, что можно использовать.
— Даже если я решу, что они мне совсем не нужны? — спросила я, заметив, как на его лице отразилась боль от такой возможности.
Люцифер Утренняя Звезда больше всего на свете жаждал иметь собственную семью.
Его семья покинула его, и он был вынужден создавать новую. Ему нужна была такая семья, которая не могла бы его бросить, которая не ушла бы только потому, что не согласна с его поступками.
Он жаждал безусловной любви и той невинности, которую дарит любовь ребенка.
— Даже тогда, — сказал он, удивив меня, когда взял себя в руки. — Пока у меня есть ты, я могу смириться с этим решением, если понадобится.