Проклятый год
Шрифт:
Защитный костюм и шум рации отсекали юношу от внешнего мира, чему он был только рад. Мир по ту сторону костюма сковала гробовая тишина. Кроме их отряда, на многие километры бетона и стекла не осталось ни одного человека.
В памяти Кэма город сохранился таким, каким его уже никто не мог увидеть. Он бывал здесь не один раз. Дом Нахарро от Сакраменто отделял всего час езды, не исключено, что кто-то из братьев успел добраться до города во время бегства в горы и здесь нашел свою смерть.
— Какого черта! Перекуси обе и дело с концом! Бульдозер все равно бросим на месте, — непривычно напряженный голос Эрнандеса заглушил в наушниках все остальные. «Джип» солдаты уже вывели, а прикрепленный на время полета цепями бульдозер застрял.
— Сэр, если газануть, цепи, возможно, сами оборвутся.
— Так и тормозную тягу оборвать недолго. Тащите сюда болторезы!
На могучей машине гусеницы заменили гигантскими колесами с ребристыми шинами.
— Есть!
Утром майор Эрнандес позволил Кэму присутствовать на инструктаже и через него даже посоветовался с Сойером. Услышав, что Кэм знаком с городом, майор и его подробно расспросил. Эрнандеса не зря назначили командовать экспедицией. Еще до рассвета солдаты сгрузили три ящика с припасами для местных жителей. Через четверть часа после восхода солнца майор уже скачал по спутниковой связи первые сделанные с орбиты фотографии.
В метрополисе Сакраменто проживали полтора миллиона человек. Теснота, закопченность и высокий уровень преступности удивительным образом сочетались с обилием парков и заповедных участков, населенных всяким зверьем. Расползающийся город дробили на части две реки, несколько грузовых каналов и десятки искусственных и естественных озер.
Несомненно, в реках, а также в крупных парках и местах отдыха еще кипела жизнь. Кэм рассказал майору о своих встречах с тучами комаров и кузнечиков. Миллионы муравьиных колоний могли проникнуть в каждый жилой комплекс и склад продовольствия, поедая сначала трупы и полуразложившиеся продукты питания, потом — клей под ковролиновым покрытием и мебельную обивку. Герметичные костюмы не выпускали наружу запахи, и члены экспедиции могли не опасаться, что привлекут к себе насекомых, но если напороться на выводок, мало все равно не покажется. Юноша предостерег, что опасность подстерегала в самых неожиданных местах.
Пережив столько боли и страданий, Кэм теперь боялся лишиться шанса на спасение у самого последнего рубежа.
За ночь в нем произошла огромная перемена. Еще вчера главные помыслы были о чем-то вне его самого — о помощи другим людям в запоздалой, безнадежной попытке искупить совершенное зло. Теперь у него появилась надежда, пусть даже мизерная, что наночастицы «аркос» превратят в лекарство нового поколения, которое полностью вернет ему здоровье. От одной мысли об этом на душе становилось радостнее.
Главная цель осталась прежней. Он навечно в долгу перед людьми, но сейчас он не мог думать ни о чем, кроме личного спасения.
Кэм не хотел превратиться в беспомощного калеку, как Сойер. С возрастом его собственные раны и повреждения будут все больше давать о себе знать. Возможно, и жить-то ему осталось лет пять или десять. Нетерпение и рассудительность вели борьбу в его голове с самого утра.
А еще сегодня следовало беречь организм от потери влаги. Кэм уже взмок от пота, резина приклеивалась к коже, хотя под костюмом почти не было одежды. С наступлением дневной жары костюм превратится в подогнанную по росту печку — запас воздуха был слишком мал для периодической продувки и охлаждения.
Каждому выдали заплечный комплект из двух баллонов с кислородом. Один узкий цилиндр тянул на четыре с половиной килограмма. Баллоны Сойера подвесили на спинку инвалидной коляски.
Одного баллона должно хватить на час, если не придется выполнять тяжелую работу или бегать сломя голову. Лидвилл чуть-чуть уменьшил лимит — до пятидесяти минут на баллон. На каждого члена экспедиции приходилось по шесть запасных баллонов — итого, восемь часов без права на ошибку.
Как тяжело вверять свою судьбу и надежды совершенно незнакомым людям…
Являясь мировым экономическим центром, Сакраменто располагал тремя аэропортами и крупной базой ВВС, но все они находились слишком далеко от заветной цели — деловых кварталов в районе 68-й улицы. Перед отправкой в Колорадо самолеты требовалось заправить горючим, а ближайший аэропорт был в восьми километрах от лаборатории, и ведущие к нему улицы представляли собой непреодолимое препятствие.
Свободный от машин участок дороги оказался ценной находкой. Когда попытки ввести карантин потерпели крах, все население города устремилось в горы. Точно так же поступили еще пять миллионов человек, обитавших между Сакраменто и заливом Сан-Франциско, но в данном случае это сыграло на руку экспедиции. Двигавшийся на север трактор с трейлером столкнулся с двумя легковушками и опрокинулся, третья застряла в промежутке между прицепом и ограждением — водитель не рассчитал габариты. Почти все машины, оказавшиеся по северную сторону затора, продолжали движение по автостраде, оставив за собой восемьсот метров относительно свободной дорожной поверхности.
Первой снова села «сессна». Ее экипаж оттащил в сторону пять машин и сварочной горелкой срезал нависавшие над проезжей частью дорожные знаки.
От цели отряд отделяли еще тридцать восемь кварталов, но вместо того, чтобы посылать людей Эрнандеса кратчайшим путем на бульдозере через завалы, военные аналитики прочертили замысловатый маршрут по глухим улочкам спального района, а в одном месте — через два соседних двора. Такое внимание к деталям внушало уважение, однако предположение, что они уложатся в 70 минут, Кэм расценивал как полный бред.
Отряд пока даже не начал выдвижение.
— Готово!
Крик морпеха вызвал у Кэма облегчение, оторвав его от созерцания голубого неба.
— Хорошо, освободи ось…
— …наискосок?
Шлемофоны непрерывно работали и на прием, и на передачу, из-за чего на общей волне трудно было разобрать, кто что говорит. Зато можно не отвлекаться для нажатия кнопок рации.
— Отлично! По коням! — это опять Эрнандес. — Эрмано, твоя очередь, поехали!
— Всегда готовы! — Кэм выкатил коляску Сойера на десять метров от транспортника, убрав ее с дороги и развернув так, чтобы пассажир смотрел на самолет, а не на мертвый город.