Проклятый город. Однажды случится ужасное...
Шрифт:
Одри рассмеялась, но почти сразу же смущенно замолчала. Как же теперь перейти к соболезнованиям?..
— Не говорите ничего, — мягко произнес Ле Гаррек, словно прочел ее мысли. — Я уже сыт по горло всеми этими «Соболезную» и «Ах, какое несчастье!». Но вы, я уверен, действительно соболезнуете. Мне этого достаточно.
Это прозвучало как приказ, и Одри повиновалась.
Они стояли рядом перед каменной балюстрадой. Внезапно в памяти Одри возникла сцена из «Титаника» (все время эти кинематографические параллели!): Джек и Роуз на носу корабля. Правда, пред ней и Николя Ле Гарреком расстилалась не Атлантика, а туман над Лавиллем, и сами они были гораздо старше героев фильма…
— Как себя чувствует ваш ученик? Что с ним случилось?
Одри была тронута тем, что Ле Гаррек об этом помнил.
— Ему приснился кошмар. Кажется, он проблемный ребенок. Я не ожидала встретить такого в Лавилле. По крайней мере, в «Сент-Экзюпери»…
— Вы хотите сказать, что он из так называемой социально-неблагополучной семьи?
— Нет-нет, не в этом смысле… Даже не знаю… Когда долгое время работаешь в обычных муниципальных школах, а потом попадаешь в заведение вроде местного лицея, то наивно ждешь, что вокруг будут одни ангелочки, единственная проблема которых — найти партнера для выпускного бала…
— Да, в самом деле, это слегка наивно.
Одри искоса взглянула на Ле Гаррека. Его профиль четко обозначился в янтарном свете, льющемся из гостиной: сжатые челюсти, тонкий прямой нос. Сдвинутые брови и легкие продольные морщины на лбу свидетельствовали о постоянном напряжении — словно бы Ле Гаррек никогда не мог по-настоящему расслабиться…
— В подростковом возрасте, как и в любом другом, гораздо проще живется с деньгами, чем без них… Но даже деньги не решают всех проблем. «Сент-Экзюпери» похож на все остальные школы: там тоже есть свои кланы, соперничество, популярные ученики и изгои, те, кого окружают почетом, и те, кого достают… Те, у кого хорошие отношения с родителями, и те, кому не так повезло… Конечно, большинство учеников «Сент-Экзюпери» не рискуют связаться с плохой компанией — родители о них заботятся или, в крайнем случае, отдают на попечение гувернанткам… но, по большому счету, проблемы у них те же самые. Или почти…
Одри чуть было не поинтересовалась, на чем основаны такие выводы, но удержалась. У нее не было желания вступать в спор и тем самым портить эти мгновения… лучшие за весь вечер. Поэтому она сменила тему разговора.
— Вы давно их знаете, правда ведь?
Ле Гаррек обернулся к ней. Даже в этом слабом свете она заметила необычный цвет его глаз.
— Кого?
— Я видела фотографию наверху… на комоде. Вы и Рошфоры… и еще кто-то из ваших школьных друзей…
— А, этих! Ну конечно, я с ними знаком почти всю жизнь! Среди гостей человек двадцать моих бывших одноклассников. Я даже не ожидал. Наверно, Антуан решил устроить мне вечер встреч. Что-то в стиле «вспомним старые добрые времена…».
— Она была в вас влюблена? — неожиданно даже для себя спросила Одри, поражаясь собственной наглости. — Я имею в виду Клеанс Рошфор…
Ле Гаррек снова повернулся к ней — с шутливой, почти плутовской улыбкой на губах.
— Вы знаете, — сказал он, — писатели обожают задавать вопросы, но очень не любят на них отвечать. Чтобы хоть что-то о них узнать, нужно читать их книги.
Одри выдержала взгляд, чтобы дать понять, что он ее не обезоружил.
— Честно говоря, мы все были в нее влюблены… Безумно влюблены. Она была обворожительна — иначе не скажешь. Она и правда нас всех как приворожила. Да, всех… всю нашу компанию.
Последние слова он произнес каким-то мечтательно-рассеянным тоном.
— Вы встречались с ней? — спросила Одри.
Снова эта легкая, слегка дразнящая улыбка.
— Баш на баш, — сказал он.
— То есть?
— Вы мне расскажете, что заставило вас приехать в Лавилль-Сен-Жур, а я в свою очередь расскажу вам всю свою историю с Клеанс Рошфор, — пояснил Ле Гаррек. — Хотя не очень понимаю, почему это вас интересует, — добавил он, смеясь.
Одри вздохнула.
— Хорошо…
Еще одна ассоциация с фильмом: Ганнибал Лектор, заключающий сделку с Клариссой Старлинг в «Молчании ягнят». Quid pro quo… [9]
Внезапно Одри поймала себя на мысли о том, что Ле Гаррек как-то уж слишком игриво настроен для человека, недавно узнавшего о смерти матери. Но в то же время она не могла вспомнить, когда последний раз ей было так же хорошо и легко рядом с другим человеком. Она никогда не ощущала настолько сильную эмпатию. Возможно, это какой-то профессиональный писательский трюк, подумала Одри.
9
Буквально: одно вместо другого (лат.).
Но слова полились как будто сами собой, и она даже не пыталась их сдерживать.
Она познакомилась с Жосленом в спортивном зале…
— Самая обычная история. Но чертовски романтичная… Я поняла, что это любовь с первого взгляда, потому что буквально застыла как памятник. В то время мужчины еще не внушали мне страх. Тогда я вообще ничего не боялась…
Я собиралась бросать учебу — мне не до нее было. Я каждый вечер бегала на свидания, баловалась наркотиками… ну, все такое. Жос, напротив, воплощал в моих глазах зрелость — он был на восемь лет старше меня, — уравновешенность, надежность. Можно сказать, он меня спас. Очень долгое время я была уверена, что встретила хорошего человека. Вы можете еще раз назвать меня наивной, — Одри улыбнулась, — но в те времена я и в самом деле была такой: я верила, что меня спасла любовь. Что меня разбудил поцелуй сказочного принца…
Я вернулась к учебе, сдала все экзамены, и мы переселились на юг…
Одри замолчала. Ле Гаррек ее не торопил.
— Он не хотел заводить детей… А я очень хотела. Особенно от него. Я перестала пить таблетки и забеременела. Я настояла на том, чтобы сохранить ребенка, и надеялась, что Жос с этим смирится. Я говорила себе: он такой же, как все мужчины. Как только он увидит своего ребенка, он придет в восторг.
Я в это верила… старалась верить. Хотя я замечала, что он не испытывает при виде ребенка никаких восторгов, я все-таки убеждала себя: ну, это не происходит так сразу… это придет позже.
— Но этого так и не произошло.
Ле Гаррек произнес эти слова не вопросительным, а утвердительным тоном. Одри кивнула.
— Нет… Но, в общем, ничего трагического тоже не было. Жос стал более раздражительным, стал чаще замыкаться в себе, но… старался делать хорошую мину при плохой игре. Он стиснул зубы и принял правила игры: иногда ходил с Давидом гулять по выходным, играл с ним по вечерам…
— И что заставило вас уехать?
— Его ненависть, — ответила она. — По крайней мере… один его взгляд. Я случайно заметила его, когда принимала ванну вместе с Давидом. Этот взгляд был устремлен на моего сына, и в нем сквозила чистейшая ненависть. Я никогда не видела такого взгляда больше ни у кого — ни до, ни после. Словно на мгновение он открыл мне свое истинное лицо. И я его сразу же возненавидела. Один только этот взгляд все перевернул. Странно, правда?