Проклятый город. Однажды случится ужасное...
Шрифт:
Комиссар достал из кармана пару монет, и тут у него зазвонил мобильник. Он положил деньги на стойку, нажал клавишу соединения и направился к выходу.
— Комиссар Бертеги.
— Добрый день…
Женский голос. Нерешительный и тревожный одновременно.
— Это Анна-Лаура Мансар…
Бертеги не сразу ее узнал.
— Помните… вы просили меня позвонить, если кто-то из моих детей что-нибудь вспомнит?..
Да, точно: мать двух мальчишек, которые были вместе с жертвой ночью в парке…
— Я вас слушаю, мадам.
— Так вот… Знаете, наверно, будет лучше, если вы приедете… Младшему три ночи подряд снятся кошмары, и… я даже не знаю… кажется, он что-то видел…
— Он вам сказал, что именно?
— Я… видите ли, по телефону
— Хорошо, я еду, — сказал Бертеги.
Он уже прошел по аллее десятка два метров в сторону выхода, когда чьи-то торопливые шаги за спиной заставили его обернуться. «Доктор Рут», она же Соня.
— Я ничего не знаю, — проговорила она, поравнявшись с ним. — Действительно ничего. Но если вам понадобится информация об этом Анри, вот…
Она протянула ему клочок бумаги. На нем было написано торопливым почерком: «Пьер Джионелли, кафе „Геранда“, квартал Моншапэ, Дижон».
— Это мой кузен, — пояснила она. — Думаю, он сможет вам помочь. Он теперь более-менее исправился, но по-прежнему не любит лега… полицейских, поэтому скажите ему, что вы от меня.
Бертеги пристально посмотрел на официантку.
— Почему вы решили это сделать? — спросил он.
Лицо Сони было сумрачным и, несмотря на макияж, казалось каким-то выцветшим. Ее взгляд скользнул по внутреннему двору «Сент-Экзюпери», по кронам деревьев, затем потерялся где-то над крышами.
— Я не знаю, что именно вы расследуете, — сказала она, не глядя на комиссара. — И не знаю, кто по-настоящему вас интересует… Но здесь происходит очень много странных вещей. Я думаю, Одиль Ле Гаррек в каком-то смысле тоже была… одной из этих странностей.
Глава 29
Дверь мягко закрылась за спиной Одри. Она торопливо вышла во двор, слегка удивленная тем, что Соня с ней не попрощалась: уже второй раз за недолгое время она видела официантку подавленной и озабоченной, хотя обычно та пребывала в жизнерадостном настроении. В первый раз это совпало с первым туманом, и вот сейчас опять то же самое — когда Соня разговаривала с каким-то незнакомым человеком с головой породистого умного пса, элегантным, как пожилой римлянин, прогуливающийся по виа Кондотти.
Одри взглянула на часы: оставалось еще сорок минут до начала следующего урока. Достаточно времени, чтобы начать поиски, которые она не смогла предпринять в кафе: оттуда невозможно было выйти в Интернет через вай-фай.
Избегая смотреть на окна Рошфора, она вошла в галерею, где ученики иногда играли в мяч, потом спустилась по ступенькам с другой стороны. Теперь перед ее глазами оказались спортивные площадки и теннисные корты, а также крытый бассейн (который летом превращался в открытый). С футбольного поля доносились резкие, почти военные приказы тренера месье Пеллегрена, заглушающие голоса обеих команд, а с гимнастической площадки — пронзительные звуки свистка мадемуазель Лакост; видимо, громкие трели должны были взбодрить учениц, боявшихся прыжков в высоту через слишком высокую, по их мнению, планку.
Чуть дальше, за стволами тополей, виднелось здание библиотеки — очаровательный особнячок, увитый виноградом, чем-то напоминающий Малый Трианон.
Именно туда и направлялась Одри, не обращая внимания на перемигивания и перешептывания старших учеников — здоровенных детин с волосатыми ногами, торчащими из спортивных шорт.
Войдя в библиотеку, где, как в истинном храме науки, царила благоговейная тишина, лишь изредка нарушаемая особенно громкими выкриками, доносящимися со спортплощадок, Одри поздоровалась с мадам Бланшар (у той, как всегда, был недовольный вид) и направилась в компьютерный зал.
Она включила компьютер — суперсовременный, подключенный к высокоскоростному Интернету, — повесила в углу пальто и сумочку и открыла «Гугл».
В поисковом окошке она напечатала: Жюль Моро, несчастный случай.
Эта идея пришла ей после разговора с Бастианом. Ему снились кошмары, возможно —
«Гугл» выдал ей полтора десятка страниц ссылок, но все это оказалось не то, что нужно.
Одри решила сформулировать запрос иначе. Теперь она набрала: Моро+автомобиль+Париж.
По прошествии нескольких секунд появились новые ссылки. Всего две страницы.
Она быстро их просмотрела. Ее внимание привлекла статья в «Паризьен»:
Это ужасное событие, погрузившее в траур целую семью, произошло вчера у самого входа в парк «Тенистые кроны», в 19-м округе Парижа. Каролина Моро, гуляющая с двумя своими детьми, зашла в кондитерскую палатку, чтобы купить им сладостей, и в это время ее младший полуторагодовалый сын выбрался из коляски на проезжую часть и был насмерть сбит машиной на глазах своего старшего брата, мальчика девяти лет.
Причиной трагедии, возможно, стала родительская невнимательность или неисправность спортивной коляски — одной из тех, в которых любители воскресных семейных прогулок катают своих младенцев по набережным Сены. Очевидно, малыш раскачал коляску и вывалился из нее или сумел расстегнуть удерживающие ремни и выбрался на проезжую часть, пока его мать расплачивалась за покупки в кондитерской.
Несмотря на ее попытку спасти сына, все же не удалось избежать самого худшего: темно-синий «мерседес», мчавшийся на высокой скорости, насмерть сбил ребенка, едва не задел мать и, проехав еще несколько метров, сбил прохожего, который сейчас находится в больнице (к счастью, его жизнь вне опасности). Затем «мерседес» свернул за угол парка и скрылся из вида, а свидетели происшествия буквально окаменели от изумления и ужаса.
Позже они говорили, что все случилось буквально в течение нескольких секунд, и никто из них не смог разглядеть номер машины, хотя некоторые назвали цифры «9» и «1». Два свидетельства были воистину ошеломляющими: люди утверждали, что «мерседес» вначале ехал очень медленно, но резко прибавил скорость, когда ребенок выбрался на проезжую часть.
Одри дважды перечитала статью, потом на мгновение закрыла глаза. Она попыталась представить себе эту ужасную сцену, беспомощность матери, глубокий шок Бастиана… Гибель ребенка — невыносимая драма. Это всегда было очевидно для всех, но Одри, живущая в разлуке с сыном, чувствовала это особенно остро. Каждый день ей приходилось с помощью огромных усилий воли подавлять волны паники, поднимающиеся в ее душе: а что, если отец не запретил Давиду играть со спичками? а что, если он криво поставил кастрюлю на огонь? а что, если он оставил Давида без присмотра в бассейне? или позволил ему переходить дорогу, не убедившись сначала, что машин нет?
А что, если он решил нанести мне удар — сокрушающий, смертельный?..
Да, эта тревога, живущая где-то в глубине души и иногда распускающаяся, как черный ядовитый цветок, никогда не покидала Одри. Но испытание, выпавшее на долю семьи Моро, оказалось в сто раз тяжелее. Одри почувствовала глубокую печаль и сострадание к этой семье — женщине, чья красота несет на себе неизбывную печать скорби, ее мужу, белокурому атлету, влюбленному в нее без памяти, и мальчику, заблудившемуся в своих кошмарах и вынужденному в одиночестве нести груз своих проблем, которые его родители не в состоянии помочь ему преодолеть.