Прокурор для Лютого
Шрифт:
— Рябина? Да, это я. Усильте контроль прохождения денег по всем ведущим европейским банкам — это первое. Второе — надави на милицию, чтобы усилили работу с Вареником. Этот тип должен знать многое… Третье — продолжить поиск Натальи Найденко. Четвертое — постоянно поддерживать контакт с Варшавой. Что — предлагаете Сухого брать? А вот этого делать не стоит, — в голосе звонившего неожиданно зазвучали металлические нотки. — Зачем он нам теперь? К тому же — без денег. Нет, ни в коем случае. — Прокурор, взяв со стола «Паркер» с золотым пером, принялся выводить на пустом гербовом бланке какие-то замысловатые узоры — видимо, чтобы лучше сосредоточиться. — А что наш молодой друг Лютый? Как успехи — хорошо, говорите? Форсируйте программу — он мне скоро понадобится, — сотовый телефон лег рядом с правительственной «вертушкой».
Прокурор, закурив, задумчиво посмотрел в окно, на красно-бурый кирпич древнего Кремля…
Глава одиннадцатая
…Подмосковье — низкие шиферные крыши тихой деревеньки, прозрачно-алый закат и три силуэта на фоне заходящего солнца: молодая женщина в воздушном платье, маленький ребенок и крепкий мужчина. Взявшись за руки, они идут по берегу пруда, о чем-то беседуя. Шуршат под ногами слежавшиеся еще с осени листья, уклейки вздувают на поверхности воды рельефные сферические круги, острокрылые ласточки носятся в вечернем воздухе, рыбаки вскидывают над солнечной дорожкой свои длинные, невесомые удилища.
Идиллия, спокойствие, тихая радость — и кажется, что так будет всегда…
Мужчина — это он, Максим Нечаев, просто Максим, и никакой еще не Лютый, а примерный муж и любящий отец. Женщина в воздушном платье — его жена Марина, а маленький мальчик — сын Павел. И лепечет что-то восторженное ребенок, и тихо улыбается мать, и дробится закат в рябоватой воде пруда, и счастливы все… И не покоятся они третий год на Хованском кладбище, а рядом, живые…
Резкий, чужой, металлический голос, прозвучавший над головой, полыхнул пронзительно, жутко, вдребезги разбивая картину, казалось бы, навсегда забытого прошлого:
— Тревога! Вариант номер два. Лютый, приказываю вам покинуть помещение, цель — пункт пять, двадцать пять минут на все. Время пошло.
Максим, словно заведенный этой фразой, вскочил с измятой постели и, мгновенно одевшись, рванулся к стальным дверям; удивительно, но они оказались наглухо заперты. Нечаев еще не успел стряхнуть с себя остатки сна, все происходившее с ним теперь казалось странным и нелепым: там — естественный ход вещей, счастливая, а потому нормальная жизнь; тут — металлическая обшивка бокса, тусклая лампа под потолком и какие-то команды, которые он должен выполнять…
А голос, многократно усиленный скрытыми в стенах бокса динамиками, вбивал в сознание тупые, злобные, непонятные слова — словно молотком гвозди в толстую сырую доску:
— Повторяю: тревога, вариант номер два. Лютый, приказываю вам покинуть помещение, цель — пункт пять, двадцать пять минут на все. Прошло уже пятнадцать секунд…
Это был единственный зачет, предусмотренный на подготовительной базе «КР» — зачет по практическим занятиям. Лютого поместили в этот бронированный бокс еще с вечера, предупредив: все, что будет происходить в случае тревоги, — всерьез. Он — жертва, он должен выполнить вариант «номер два» — пожалуй, самый сложный из всех. У него нет никакого оружия, а у условного противника может быть все, что угодно. И охотиться на него будут не понарошку, как в детской «войнушке» — «падай, ты убит!». Охотиться будут по всем правилам егерского искусства, и он обязан противопоставить противнику все, на что способен он сам, все, чему его тут учили. Правда, всех частностей варианта «номер два» он и сам не знал; известно было лишь то, что он, Лютый, должен выбраться из бокса, овладеть оружием и уйти от погони, если таковая последует, после чего, проникнув в «пункт пять», то есть базовый учебный центр, расположенный в четырех километрах отсюда, «ликвидировать» охрану и взломать закодированную базу данных компьютера. И на все про все — нормативные двадцать пять минут…
Неожиданно где-то зажурчала вода, Максим, застегивая пуговицу камуфляжа, увидел рядом с койкой огромную лужу. Вода прибывала и прибывала…
Подергав хромированную ручку бокса несколько раз, Максим понял всю тщетность своих усилий: ручка даже не проворачивалась. Разогнавшись, насколько позволяла теснота жилища, он в высоком прыжке ударил намертво задраенную дверь ногой — никакого результата. С равным успехом можно было попытаться сдвинуть с места Кремлевскую стену.
А из динамика — сквозь надсадный вой душераздирающей сирены — заунывный голос повторял снова и снова:
— Тревога, вариант номер два. Лютый — приказываю вам покинуть помещение…
А тем временем тесный бокс медленно, но неотвратимо наполнялся холодной водой. Нечаев попытался установить источник течи, но так и не нашел злополучного отверстия — казалось, что жидкость просачивается сквозь толстые бетонные стены.
В какие-то считанные секунды уровень воды достиг пояса и продолжал увеличиваться все так же быстро; еще немного и холодная жидкость смоет побелку с потолка.
Заметавшись по комнате, Лютый натолкнулся на оцинкованное ведро, стоявшее под рукомойником. Набрав полную грудь воздуха, Максим нырнул за спасительной посудиной и крепко сжал ее в закоченевших руках, перевернув вверх дном — таким образом у него появился пусть мизерный, но все-таки запас необходимого воздуха. Что делать дальше, пленник пока не знал. Нечаев предположил, что и коридор заполнен водой, а потому единственным путем к спасению могло стать небольшое зарешеченное окно под самым потолком.
А вода прибывала катастрофически. Чтобы покинуть бокс, надо попытаться выломать решетку окна. Но чем?
В глазах уже мелькали красные мушки. Наполняющееся водою пространство казалось застывающим бетоном, который сковывал движения рук и ног.
Неожиданно мозг обожгла спасительная мысль: металлическая кровать!
Максим, нырнув вниз, ломая в кровь ногти, с трудом отодрал от койки небольшой прут; когда он выскочил на поверхность, вода уже подбиралась к самому потолку. Лютый судорожно поддел прутом решетку и с силой надавил — дерево затрещало, но с первого раза не поддалось. Воздуха почти не осталось — еще немного, и вода коснется лампочки. Максим вспомнил про плававшее рядом, донышком вверх, металлическое ведро — «эн-зэ» — этого воздуха ему хватило ровно на два глотка. В последний раз вдохнув спасительного кислорода, Нечаев, задерживая дыхание как только возможно, вновь набросится на решетку… Силы словно удвоились, утроились — спустя минуту решетка, плавно опустилась на дно комнаты. Удар кулаком, треск — осколки толстенного стекла полетели наружу, и вода с шумом вырвалась из бокса. Курсант едва успел упереться руками в стену, чтобы его не поранило остатками битого стекла, торчащего в раме.
Наконец-то Лютый покинул бокс.
Мокрая одежда неприятно липла к телу, мешая движениям, но Максим не обращал на это никакого внимания: теперь его занимали более важные вещи.
Определить, где находится учебный центр, труда не составляло: редкие огоньки светились в стороне от шоссе. Времени оставалось минут пятнадцать, а до центра — что-то около четырех километров. Стало быть, единственное, на что можно рассчитывать — автомобиль…
Неподалеку в темноте явственно вырисовывались контуры армейского УАЗика.
Неожиданно раздался зычный голос:
— Стоять!
Нечаев обернулся: рядом с автомобилем замаячил высокий силуэт — слабое электричество высветило мертвенно-зеленые пятна защитного камуфляжа.
Медлить было нельзя…
Условный противник успел сделать только первый шаг, как получил мощный удар в нижнюю челюсть — нога Лютого резко взметнулась и припечатала камуфлированного к железному корпусу машины. Из разбитого рта охранника потекла темная струйка крови. В следующую секунду Максим оказался позади противника, и мощный рывок бросил охранника на холодные бетонные плиты; наверняка к чувству потери ориентации у камуфлированного примешалась нестерпимая боль в хрустнувших суставах правой руки — Лютый вывернул ее за спину, а большим пальцем своей левой провел по горлу, прошипев: