Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны
Шрифт:
Неудача
Оперативник, оставленный Цвяхом у гостиницы следить за приезжими москвичами, отвлекся на неожиданно появившуюся красотку и прозевал подопечных…
Оболенцев с Ярыгиным после ночного гулянья проспали, поэтому решили ограничиться легким завтраком: по бутылке кефира, вареному яйцу с булочкой и по чашке черного двойного кофе.
– Экономный ты очень! – вздохнул Ярыгин, жалуясь как бы сам себе.
– Экономика должна быть экономной! – сухо отверг его намеки Оболенцев. – Я не хочу, чтобы ты растолстел. Что я Маше скажу?
– Это я что Маше скажу, когда она увидит половину мужа, отощавшего от скаредности друга? – заныл Ярыгин. – Думаешь, можно будет ее убедить, что я вес потерял не по кустам с бабами?
– Допивай скорее кофе, – заторопил Оболенцев, – и марш в санаторий.
В холле Ярыгин сразу же заметил «опекающего» за стеклянной дверью гостиницы.
– Нас пасут! – бросил Ярыгин Оболенцеву.
– Вижу, не слепой! – ответил тот. – Надо обрывать «хвост». Ваня, покажи класс!
– Айн момент! – засмеялся Ярыгин. Он уже заметил красивую девушку.
– Видишь красотку, которая собирается покинуть гостиницу? – спросил он у Оболенцева.
– Вижу! – кивнул тот головой. – Кадрить собираешься? Маше накапаю!
– Смотри, важняк…
Ярыгин подошел к девушке и ласково улыбнулся.
– Девушка, вас давно ожидает вон тот молодой парень! – И он указал на оперативника, оставленного капитаном Цвяхом.
– А кто это? – широко раскрыв глаза, удивилась девушка.
Для Ярыгина не составляло тайны ее пребывание в этой гостинице. Он прекрасно знал, чем занимаются подобные красотки, приезжающие на юг подзаработать.
– Это посыльный одного из представителей высшего света города! – важно заметил Ярыгин на полном серьезе. – Он хочет сделать вам очень лестное предложение.
– Да-а? – еще больше загорелись глаза у представительницы древнейшей профессии.
Она выпорхнула из гостиницы, как красивая пестрая бабочка, и полетела к оперативнику, ожидая нектара и амброзии.
– А вот и я! – прощебетала она, демонстрируя свою фигуру.
И пока ошеломленный оперативник увлеченно любовался экстерьером неизвестно откуда взявшейся красотки, Ярыгин с Оболенцевым, как говорится, «огородами, огородами и к Котовскому».
Легче всего затеряться от пристальных глаз на пляже. Когда все раздеты, то среди массы тел трудно найти человека. Поэтому Оболенцев и Ярыгин постарались побыстрее освободиться от одежды и пуститься в заплыв.
– До буйков и обратно! – предложил Оболенцев.
Ярыгин рукой указал на виднеющуюся в километре от берега землеройную плавучую платформу, так называемую дночерпалку.
– На дночерпалку не хочешь забраться? Позагораем там.
– С ума сошел? – протянул возмущенно Оболенцев. – До нее километр с гаком. Ты забыл, что мы сюда не отдыхать приехали. Насколько я помню, ты рвался познакомиться с врачихой из санатория XX партсъезда. Очень мне любопытно: устоит она перед тобой или нет…
– Что интересно, не скрою! Но не продается на сто процентов лишь тот, кого не покупают.
– Ты хочешь сказать, – обиделся Оболенцев, – что нас с тобой можно купить?
– Нельзя! Но стопроцентной гарантии дать не могу. Столько раз уже видел, как замечательные ребята ломаются… Большинство на девчонках горит, – теперь уже более иронично продолжал он. – Попадется какая-нибудь стерва-выжига, станет требовать: то ей, се ей. Ну и ломаются! А в этом деле, сам знаешь, коготок увяз – всей птичке пропасть.
– Ладно, кончай учить, философ! – Оболенцев прыгнул в воду и поплыл.
Ярыгин последовал за ним, стараясь побыстрей его догнать. До буйков они еще шли голова к голове, а обратно к берегу Оболенцев не сумел оказать другу достойного сопротивления. Когда он доплыл до берега, Ярыгин уже весело посвистывал:
– Фыоть-фьють! И ку-ку!.. И фора не помогла.
Оболенцев выбрался на берег и уселся рядом с Ярыгиным.
– Возраст начинает сказываться! – заявил он грустно. – Дыхалка стала подводить.
– Плохому танцору знаешь, что мешает? – засмеялся Ярыгин.
– Знаю! Отсутствие слуха.
– Так что учись, пока я жив! – заметил Ярыгин и, взяв вещи, пошел переодеваться.
Вернувшись к Оболенцеву одетым, он бросил к его ногам плавки в целлофановом пакете и заговорщически прошептал:
– Иду на штурм непоколебимой цитадели здравоохранения.
Махнув на прощание Оболенцеву рукой, он покинул друга.
Стараясь не попасть на глаза рыскающему по пляжу незадачливому оперативнику, оставленному капитаном Цвяхом, Ярыгин сел в автобус и через десять минут высадился уже неподалеку от санатория имени XX партсъезда.
Корпуса санатория были заботливо обнесены кованой чугунной оградой. К воротам вела дорога, выложенная гладкими бетонными плитами. Светлый мрамор, которым были облицованы несколько корпусов, ослепительно сверкал на солнце.
У проходной санатория Ярыгину пришлось задержаться. Пожилой вахтер подозрительно взглянул на него опытным взглядом и решительно преградил дорогу.
– Попрошу предъявить документ! – грозно произнес он, делая ударение в слове «документ» на «у».
Ярыгин передал вахтеру свое удостоверение и, пока тот дотошно изучал его, с удовольствием оглядел проходную.
Под огромным портретом Брежнева висел громадный лозунг: «Здоровье – народу!», а название санатория было написано на маленькой и неприметной табличке, так что сразу и не разглядишь.
Вахтер, беспомощно вздохнув, вероятно, сожалея, что нельзя тормознуть докучливого посетителя, вернул Ярыгину удостоверение и посторонился, пропуская его на территорию санатория.
Санаторий выглядел безлюдным, но очень ухоженным.
Ярыгин понимал, что те отдыхающие, которые могли купаться и загорать, сейчас вовсю пользовались своей привилегией на отдельный и такой же ухоженный пляж с индивидуальными грибком, шезлонгом и надувным матрацем.