Прокурор
Шрифт:
Могильный холмик был весь покрыт цветами. Родные, близкие и сослуживцы умершего, в том числе и Фадей Борисович, отправились на служебном автобусе посидеть по обычаю за поминальным столом.
Последними покидали кладбище на директорской "Волге" Боржанский и Анегин. На поминки они не поехали.
– Ко мне на дачу, - сказал Берестову Герман Васильевич.
– Прихватим по пути Капитолину Платоновну...
Некоторое время ехали молча - похороны есть похороны. Но как только машина влилась в оживленный городской
– Жизнь есть жизнь, - произнес Анегин и, когда "Волга" остановилась перед светофором, вручил шоферу сверток.
– За крахмал, - пояснил он.
– Ты, брат, здорово нас выручил.
– Витюня трепаться не любит, - повторил свою излюбленную фразу Берестов, улыбаясь во весь рот и пряча сверток в карман.
– Еще достать можешь?
– спросил Евгений Иванович.
– Попробую, - пообещал шофер.
– Не обидим, - похлопал его по плечу Анегин.
– Башли небось нужны?
– А кому не нужны?
– удивленно глянул на Анегина Виктор.
– На кооператив коплю.
– Держись нас - все будет! И хата, и мебель, и мед по усам, - заверил Виктора Анегин.
Но Боржанский перебил его.
– Послушай, Витюня, куда ты вчера отвез нашу телевизионную барышню? спросил он.
– Баринову? В соседний район, в Степное, - ответил Виктор.
– Не говорила, зачем едет?
– Ярмарку посмотреть. Степное ведь славится ярмарками...
– Ей эта ярмарка нужна, как мне чирей на одно место!
– зло сплюнул в открытое окно Анегин.
– Все ясно, Герман, там она с ментами встречалась...
– Не суетись!
– оборвал его Боржанский.
– Витюня, расскажи, как все было?
– Ну, когда я утром приехал за ней в дом отдыха, она попросила отвезти ее в Степное. Ну, я отвез. Она велела мне ехать назад. Я спрашиваю, как в Южноморск добираться будете? Она говорит: на автобусе, вечером...
– А до сих пор нету!
– снова встрял Анегин.
– Вот сука! Оторвалась! Тут мы с нее глаз не спускаем, так она в Степное...
На этот раз Боржанский ничего не сказал ему. А Берестова пожурил:
– Зря ты ее оставил там одну...
– Откуда я знал, - стал оправдываться шофер.
– И Фадей Борисович на этот счет никаких указаний не давал...
– А что касается Флоры, - жестко сказал Анегин, - будешь получать указания от нас.
– Он вдруг смягчился: - Если поскорее хочешь заиметь уютное гнездышко...
Виктор, подумав, кивнул:
– Ясно.
– Надо Матушку обработать, - повернулся к Боржанскому Анегин.
– Пусть Витюню прикрепят постоянно к Птахе.
– Сделаем, - кивнул Герман Васильевич...
* * *
...Жена Зарембы села в машину, вздыхая и охая.
– Что-то последние дни у меня душа прямо разрывается, - стала жаловаться она,
– И левый глаз все время чешется. Какая-то неприятность подкарауливает - это точно...
– Нехорошо, - сочувственно откликнулся Герман Васильевич.
– А сны какие?
– Ужас!
– призналась Капитолина Платоновна.
– Все рыба живая. Так и плещется, так и бьется в воде! И деньги. Серебро...
– По утрам плюете через левое плечо?
– спросил Анегин.
– И утром, и днем, и вечером, - ответила жена Зарембы.
– Одна надежда на Кешу. Может, снимет с меня неприятности...
– А если правый глаз чешется?
– вдруг спросил Берестов.
– Это хорошо! Очень хорошо!
– воскликнула Капитолина Платоновна. Слева-то у нас - дух зла. Он и заставляет чесаться левый глаз. Это к слезам, - пояснила она.
– А справа - добрый дух. Чешется правый глаз - к радости и удаче... Если правая ладонь чешется - значит, к деньгам...
На даче их встретила жена Боржанского. И сразу потащила гостью в дом показывать какой-то сногсшибательный журнал мод. Мужчины пошли к воде.
Иннокентий сидел на берегу в своих белых штанах и рубахе, отрешенно смотря на прибой.
– Кеша, есть дело, - начал Боржанский.
– Вызови какого-нибудь духа для Капитолины...
– Шарлатанством не занимаюсь, - сказал Кеша, не меняя позы.
– Пойдем поговорим, - более властно сказал Боржанский.
Иннокентий неохотно поднялся, и они пошли к бочке в дальний угол участка.
– Скупнемся, - предложил Анегин Берестову.
– Теперь будет битый час уговаривать.
– Он быстро разделся, оставшись в одних трусах.
– Ты чего? спросил он, видя, что Виктор не раздевается.
– Рад бы, но...
– ответил шофер, задирая штанину.
На голени у него была повязка с запекшейся кровью, багровел синяк.
– Где это тебя угораздило?
– покачал головой Евгений Иванович.
– Монтировку уронил... А вот освежиться можно.
Берестов снял рубашку, подставив обнаженный торс ветерку. Пока Анегин плескался в воде, шофер прогуливался по берегу.
– Эге!
– воскликнул Евгений Иванович, когда выскочил из моря и увидел неприличную татуировку на спине Виктора.
– Знакомая картина. Случаем не Холявы работа?
– А чья же еще, - откликнулся спокойно Берестов.
– Ты смотри, - обрадовался Анегин, - мир тесен!
– Он запрыгал на одной ноге, вытряхивая из уха воду.
– По какой статье отбывал срок?
– За цыганскую халатность, - усмехнувшись, нехотя ответил Берестов. Коня украл, уздечку оставил...
Заслышав женские голоса, он тут же накинул на плечи рубашку. Подошли Эрна и Капитолина Платоновна.
– Ну где же Иннокентий?
– капризно и нетерпеливо спросила жена Зарембы.