Прокурор
Шрифт:
– Гера Боржанский?
– переспросил он, когда они устроились за шатким столом под яблоневыми деревьями.
– Как же, как же, помню. Ох и постреленок был, заводила! А когда фашист пришел - героем стал!
– Я знаю, - кивнул Юрий Александрович.
– Орден боевого Красного Знамени получил...
– О, мы гордимся им. В местном музее боевой славы портрет Геры висит... А вы бы знали, сколько я помучился с ним! Пацан, хочется в речке искупаться, на солнышке вверх пузом полежать, а ему нельзя было...
– Почему?
– заинтересовался Коршунов.
–
– Что-что?
– не понял Коршунов.
– Ви-ти-ли-го!
– по складам произнес старичок.
– Еще "песь" называют. В общем, штука не опасная, но не очень удобная...
– А в чем она проявляется?
– Белые пятна на коже. В основном - на лице, кистях рук, на предплечьях. Правда, ни боли, ни зуда. Просто пятна. Это оттого, что кожа полностью теряет особое красящее вещество - пигмент меланин.
– Фельдшер улыбнулся, прищурив маленькие слезящиеся глазки.
– Дефект, можно сказать, косметический. Одно правило нужно соблюдать неукоснительно - беречься от солнца. Чуть побудешь под его лучами - ожог! Ведь там, где эти пятна, кожа очень нежная...
Юрий Александрович поразился памяти Краснопольского.
– Конечно, Гера удержаться не мог, плескался в речке. А вечером я его гусиным жиром спасал. Первейшее, по-моему, средство от ожогов! Такая вот болезнь...
– Чудная, - подтвердил старший лейтенант.
– И вот казус какой: известна с незапамятных времен, а до сих пор кардинального средства от витилиго нет.
– Неужели?
– удивился инспектор.
– Нет - и все. Так, подлечивают немного. Но эти самые пятна остаются на всю жизнь... Угощайтесь, пожалуйста.
– Краснопольский пододвинул к Юрию Александровичу большую миску с яблоками.
– С дерева - самый вкус...
– Спасибо, - ответил Коршунов, беря яблоко.
Сообщение о редкой болезни Боржанского заставило его задуматься.
– Расскажите, пожалуйста, что вы слышали о Германе Васильевиче, что он делал после войны и потом?
– попросил инспектор.
– Гера воевал в партизанском отряде, был ранен. Вывезли на Большую землю самолетом. После этого его следы затерялись... Я сам был у партизан, лечил раненых. Затем, когда подошла Красная Армия, был в медсанбате. Дошел до Сандомира. Там меня осколок снаряда и подкараулил.
– Краснопольский сложил на животе сухонькие руки.
– Врачей, дорогой товарищ, тоже смерть находила. Как и всяких других - от солдата до генерала... Та-ак... Вернулся я домой из госпиталя - одни трубы печные на пепелище торчат... Старичок скорбно замолчал.
– Да, - вздохнул старший лейтенант, - полютовал фашист на белорусской земле.
– Страшно вспомнить, - сказал Краснопольский.
– Так вот, самого Геру я больше не видел. А из всех земляков отыскал потом одного Максима Боржанского.
– Родственник Германа Васильевича?
– Дядя родной. Мы с Максимом встретились в Минске. Это было году в сорок шестом...
– А кто из родных у него есть?
– Сейчас - не знаю. Отец погиб в самом начале войны, мать немцы расстреляли.
– Двоюродные брат и сестра, - уточнил старший лейтенант.
– Да, двоюродные. Мария старшая, а Олесь помладше будет...
– Не знаете, где они живут?
– Не могу сказать, дорогой товарищ, - сокрушенно развел руками Краснопольский.
– Сколько им теперь лет?
– Если живы. Марии должно быть теперь годков под шестьдесят. Олесю пятьдесят три - пятьдесят четыре. Они с Герой были одногодки... А вы ничего о Гере не знаете случаем?
– в свою очередь спросил фельдшер.
– По нашим сведениям, Герман Васильевич жив.
– Как, где?
– встрепенулся Краснопольский.
– Господи, хоть бы одним глазком взглянуть на него!
У старика задрожали руки.
– Живет и здравствует, - сказал Юрий Александрович.
– Почему же не заглянет в родные места? Его бы тут... Да что говорить, встретили бы как героя! Ко мне тут недавно пионеры приходили, расспрашивали о партизанах, о знаменитых земляках.
– Краснопольский смахнул со щеки невольную слезу радости.
– Нет, это же надо, Гера Боржанский жив!..
А Коршунов думал, что же могло исковеркать его душу? Когда это произошло и почему? Какие обстоятельства толкнули Боржанского на преступный путь?..
Краснопольский долго не хотел отпускать старшего лейтенанта, все рассказывал ему о том далеком времени, когда был в отряде у партизан, в котором воевал и юный Гера Боржанский.
Перед отъездом из уютного городка Коршунов зашел в местный музей боевой славы земляков, устроенный в одной из комнат Дворца культуры. Ему показали портрет героя-подростка. Портрет был увеличенным снимком с небольшой любительской фотографии и сильно подретуширован. Веселое мальчишеское лицо с чубчиком почти на самой макушке, расшитая на груди рубашка-косоворотка.
С помощью товарищей из местного отдела милиции Юрию Александровичу удалось заполучить копию портрета.
* * *
Как-то утром в кабинете Измайлова раздался звонок.
– Товарищ Измайлов?
– спросил незнакомый голос, когда прокурор снял трубку.
– Да.
– Сейчас с вами будет говорить заместитель министра товарищ Бармин.
Не успел Захар Петрович подумать, по какому поводу он может звонить, раздался низкий размеренный голос:
– Здравствуйте, товарищ Измайлов.
Прокурор ответил на приветствие.
– У вас, я слышал, есть какие-то претензии к директору зорянского машиностроительного завода Самсонову?
– спросил замминистра.
"Вот оно что..." - промелькнуло в голове у Измайлова.
– Есть, товарищ Бармин, - ответил он спокойно.
– Только что в Зорянске были наши товарищи. В частности, начальник главка Бархатов. Могли согласовать, утрясти. В конце концов, сообща направить Самсонова, если имеются отдельные недочеты. Конь о четырех ногах, как говорится, и тот спотыкается...