Прометей: каменный век
Шрифт:
Вернувшись к плоту, чтобы не сидеть без дела, ощипал птицу. Это адская работа, требующая терпения, несколько раз откладывал, думая просто срезать кожу с мясом и перьями, но делать все равно было нечего, вновь принимался за работу. Вскрыл брюшную полость, удалил все внутренности. Очищенную тушку промыл в соленой воде и бросил на плот слегка обмазав солью.
Когда приливная волна дошла до плота и он снова закачался на волнах, поспешил отплыть: теперь трудно было не пристать к берегу, а отплыть от него. Вот снова огибаю каменную гряду и вхожу в свою бухточку, куда меня уже несет сама приливная сила. Сманеврировав веслом, притормаживаю у своего «пирса», остроконечного куска скалы и накидываю петлю тросика. Не дожидаясь
Так закончилось моё первое каботажное плавание длиной в несколько сот метров.
Глава 8. Дождь и неожиданное оружие
Цесарка была довольно большая: мне ее хватило на два дня полноценного питания. Соскучившийся по животному белку в таком виде, ел только птицу. Варить ее пришлось дважды, в мой котелок она не помещалась. Третью часть тушки притопил в ручье в пакете, вода выполняла роль холодильника. Конечно не хватало специй, мясо было слегка жестковато, но это было мясо. Не белковая смесь, которую на станции мы получали из тюбиков, а именно мясо. Калорийность у белковой смеси на МКС была отличная, но вкусовые качества не шли в сравнение с натуральной пищей.
Соль надо было просушить, для этого на ровной площадке разложил меньший парашют и равномерным тонким слоем рассыпал соль, дважды в день перемешивая. Надо было сделать еще пару рейсов, освободив для этого еще гермомешки из-под продуктов. Но на очереди была пещера ледник, где надо было оценить размеры самой пещеры и понять сколько в ней льда и не тает ли он до похолодания.
Становилось все теплее, в одежде ходить было жарко, сильно потел, особенно если занимался физическим трудом. Вначале я скинул одежду до пояса: лучи солнца ласкали кожу. На следующий день ходил уже только в трусах, кого стесняться, если ты один на планете? Ослепительно белый, я стал к концу первого дня обгорать, пришлось дозировать получение солнечных ванн и снова одеваться, чтобы избежать ожогов.
Утром, после плавания за солью, во время завтрака услышал трубный зов слона, исходящий с долины. Оставив недоеденный кусок, поспешил к обрыву, дожевывая на ходу. Группа из пяти слонов уже была достаточно далеко, но то что это именно хоботные я не сомневался: возвышаясь среди довольно высокой травы как корабли, слоны цепочкой уходили в сторону блестевшего зеркала реки, что находилась от меня примерно в шести-семи километрах. Вожак был огромный, трое слонов чуть поменьше, замыкал шествие слоненок.
Доев завтрак из ножки и крыла цесарки, начал думать над сооружением факела. У меня не было горючих материалов, а простой сук давал мало света. Взгляд упал на мою колючую изгородь, которая за это время высохла основательно. Густые переплетенные ветви должны были создавать эффект большого пламени. Отсек часть от куста, которым закрывал проход в изгороди и сунул в огонь. С треском вспыхнул огонь и начал весело пожирать ветки с колючками, давая довольно большой по площади огонь.
Взяв мачете, срубил один куст, чтобы им закрыть проход в своей изгороди, а использованный для этой цели ранее взял с собой в пещеру, предварительно захватив горящую ветку как розжиг. Ветка давала мало света, но куст я решил поджечь только в леднике, чтобы было больше времени осмотреться. Пройдя по коридору, соединявшему обе пещеры, поднес ветку к огню: огонь быстро охватил ее, перекидываясь с ветки на ветку.
Я поднял свой факел над головой, теперь было видно намного лучше, но свет не доходил до конца пещеры, хотя свод мне удалось рассмотреть примерно пяти метрах надо мной. Пещера была большая, мне было видно примерно десять метров пространства, заполненного ледником, острые края которого топорщились во все стороны: ручеек тающего ледника
Факел уже догорал, я заторопился к выходу. Мне не удалось увидеть другой выход из пещеры, либо его не было, либо он был погребен под толщей льда. У самого выхода мой факел погас, но уже был виден выход из пещеры. Вернувшись к палатке, проверил рыбу, которая у меня вялилась четвертый день. Вкус был неплохой, только попадалось много костей. Рыбу просто положил на соль, которая просушивалась, мне нужен был трос, чтобы вытащить аккумулятор из капсулы, пока не начался прилив.
Аккумулятор я обвязал тросом крест-накрест, затем поднявшись наверх потянул: трос был тонкий, больно впивался в руки. Пришлось сходить к палатке за стропами парашюта, на котором сушилась соль. Отрезал одну стропу около пяти метров, жаба душила резать веревку, которую на планете больше негде достать. Теперь рукам было легче, веревка не травмировала, до люка я его все-таки поднял. Появилась другая проблема, аккумулятор был шире люка и в горизонтальном положении он не мог пролезть. Балансируя на капсуле, умудрился перехватить аккумулятор у веревки, непосредственно обхватившего сам груз. Почти лежа, второй рукой повернул его торцом и почти выбиваясь из сил вытащил наружу. Пристроив его рядом с собой пытался отдышаться: руки болели, в нескольких местах содрал кожу на ладонях. Отдышавшись, терпя боль в ладонях, опустил его на песок у капсулы. Дотащить его до палатки было уже проще.
Начинался прилив, надо было углубить свою ловушку в песке, но ладони болели так сильно, что плевать я хотел на рыбу. У меня еще оставалась треть цесарки в пакете в ручье и рыба вяленая была вполне пригодна в пищу, не считая продуктов с МКС. Сегодня я видел слонов, а ведь я находился на юго-западном побережье бывшей Турции. Да и львы здесь были. Это же как быстро природа взяла свое, что звери снова расселились по всему миру. Оказывается планете мешал только человек.
Сегодня исполнилось десять дней с моего приводнения, если до сих пор я был занят проблемой выживания, то сейчас начинал ощущать одиночество. На станции тоже было немноголюдно, но все равно там был Михаил, мы с ним спорили, обсуждали, делились воспоминаниями о Земле.
— Так пожалуй разучусь разговаривать, — произнес я вслух. Слова звучали необычно, как и капсула, как и моя палатка они казались чужеродным элементом, гнойником на теле прекрасной планеты, где животный и растительный мир пребывал в гармонии и равновесии, пока человек все не испортил. Но у меня не было выбора, сумев эвакуироваться со станции, оказавшись в одиночестве на орбите, я не собирался сдаваться и плакать.
— Каждый день буду говорить вслух, комментировать то, что вижу, нельзя терять речевые навыки.
Фраза мне понравилась. Я повторил ее еще раз, но на этом моё красноречие иссякло. Было что-то нелогичное в разговоре с самим собой. Все эти дни погода стояла прекрасная, но сегодня появились предвестники изменения погоды. Ветерок был заметно свежее, на воде были заметны небольшие белые барашки волн.
Я решил собрать соль и упаковать ее в мешки, она уже хорошо высохла и если собирался дождь не было смысла оставлять ее мокнуть. Закончив с солью заметил, что барашек на море стало больше. Небо на севере было закрыто пеленой темных облаков и ветер гнал их в мою сторону. Ветер был в сторону моря, начинавшийся прилив меня встревожил: как поведет мой плот привязанный к скале, если разыграется непогода. Потерять его очень не хотелось, минут десять анализировал, что лучше, оставить его на приколе или вытащить с приливом на песок. А если я потом не смогу его столкнуть в воду? Решил оставить его на приколе, волн больших не должно быть, так как волна будет гнаться в море из-за направления ветра.