Пропаганда 2.0
Шрифт:
Советский Союз упорядочивал, как бы перезагружая, свою картину мира демонстрациями трудящихся 1 мая и 7 ноября. Они отражали единение руководителей и народа. В демонстрации всегда участвовали представители всех регионов и всех профессий. Возникала как бы не линейная, современная временная линия, а более древняя – циклическая. Поэтому в демонстрации могли участвовать условные матросы 1917 года или бойцы 1945 года. Трудящиеся демонстрировали счастье, достигнутое под руководством начальства, смотревшего на них с трибун. Этот гранд-нарратив всегда демонстрировал преемственность с прошлым. День сегодняшний был результатом
Кстати, В. Шкловский сказал такую вещь: «Наша революция – пародия на французскую: свобода, равенство, братство…» [5]. И это во многом правильно по отношению и к другим революциям, поскольку протест в них всегда будет направлен против власти, против верхов, а не низов.
Д. Бойе как специалист по бизнес-нарративам вводит понятие пред-нарратива (antenarrative) ([6], см. другие его «пред-нарративные» работы [7]). Это даже, скорее, можно понять как «неготовый нарратив», в котором больше хаотического, чем упорядоченного. В нем много лишнего, все вместе не завязано в единую структуру.
Характеристики пред-нарратива по Бойе таковы: фрагментарный, нелинейный, малосвязный, бессюжетный, плохо рассказанный. Все это характеристики невыстроенного повествования.
Бойе увидел интересную дуальность этой формы рассказывания, которая, как нам представляется, является весьма важной именно для бизнес-ситуаций. Он считает, что нарратив – это стремление к правде, в то время как рассказ тяготеет к этике [8]. Его еще одна фраза такова: «Деконструируя дуальность нарративного рассказа, мы освобождаем рассказы от нарративной тюрьмы».
Пред-нарративы, как он считает, еще не произвели свой выбор героев [9]. Они не нашли еще свои контексты. Контексты же переводятся в возникающую связность. Можно эти фразы понять как то, что, например, тот же Колобок может быть рассказан и от имени Колобка, и от имени Лисы, и от имени Волка и пр. Выбор героя дает возможность выстроить единую линию повествования, которая уничтожит одни контексты и усилит другие, которые будут ей соответствовать. Тем самым и возникает нужный уровень связности.
Русские формалисты в свое время говорили о разграничении сюжета и фабулы (Б. Томашевский [10]). Фабула – это естественный порядок событий, а сюжет – результирующий художественный. Точность его гуманитарных мыслей можно понять из его следующего кусочка биографии, которую раскрыл А. Реформатский [11]: «Меня всегда поражали в Борисе Викторовиче его энциклопедизм и точность (он учился в бельгийском электротехническом институте в Льеже и одновременно в Сорбонне). Он был прекрасный математик: когда как-то его “подрезали” в области филологии, он плюнул и два года читал математику в Институте путей сообщения».
Бойе дает еще одну очень важную для инфовойн характеристику пред-нарратива [12]: «Они распутывают и запутывают контексты, скозь которые движутся. Пред-нарративы действительно очень опасны, они могут обратить толпу в паническое бегство. […] Пред-нарративы определенно воздействуют на толпу и заражают ее. Некоторые могут изменять ритм толпы. Пред-нарративы могут собирать толпы и разрушать иерархии, вызывать к жизни новые толпы, которые собираются вокруг возникающего пред-нарратива».
Все эти характеристики, как нам представляется, связаны с тем, что на пред-нарратив может возникать даже большая реакция,
Бойе видит следующие типы пред-нарратива:
– бумеранг: меняет направление и возвращается туда, откуда пришел;
– свободный пред-нарратив: срывает маски;
– пред-нарратив белого шума: отходит-приходит, но никогда не удалется далеко;
– трансформатив.
Кстати, свою нарративную теорию Бойе использует отнюдь не в литературе или истории, а в организационной теории бизнеса. На эту тему у него есть и монография «Нарративные методы для организационых и коммуникативных исследований» [13]. Бойе в книге разъясняет, что ante в ante-narrative значит не только пред, это слово имеет еще значение «ставка», как ставка в покере или ставки на лошадей, которые тоже делаются заранее. Он считает, что рассказ сопротивляется нарративу, рассказывание (это будет более точным термином сейчас) является преднарративом, а иногда и анти-нарративом. Для перевода рассказывания в нарратив надо наложить на многомерное и фрагментированное пространство искусственную связность. В анти-нарративе, по его мнению, нет ни сюжета, ни завершенности, потому что рассказчик видит все в настоящем времени, в котором и находится.
Бойе предлагает пять измерений для пред-нарратива:
– пред-нарратив находится до того, как нарратология наложит на него фреймы, сюжеты;
– пред-нарратив пытается понять, что происходит, то есть уделяет внимание неоднозначностям, нарратив же находится на мета-уровне, это опыт после события;
– пред-нарратив направляет наше внимание на живой опыт, до того как на него наложены требования начала повествования, середины и конца;
– пред-нарратив представляет собой обсуждение истории в разных контекстах, в разных группах, когда значение события зависит от локальности;
– пред-нарратив отражает коллективную память до того, как сформировано общественное мнение, общественное согласие о происшедших событиях.
Хоть Бойе не говорит об инфовойнах, но следует признать, что как пред-нарративы, так и нарративы просто обязательны для переходов к новым состояниям системы. СССР имел отдельные нарративы для революции 1917 г., для времени репрессий, когда возрастала роль врагов народа, для индустриализации, для войны. СССР периода исчезновения уже не имел адекватных нарративов. Горбачев метался между старыми нарративами и новыми, поскольку и те (советские), и другие (западные) одновременно стали присутствовать в массовом сознании.
И даже в конце своей карьеры Горбачев создал нарратив своего заточения, который опровергается только в наше время. Вот слова А. Лукьянова о нарративе «заточения на Форосе» М. Горбачева [14]: «Это все липа. Никто его не блокировал, что потом подтвердил суд: все средства связи работали, самолет стоял готовый к взлету. Кто его блокировал? Пять депутатов? У него охраны в Форосе было 100 человек. Да они поговорили с ним по-товарищески и уехали. Они рассчитывали и были уверены, что Горбачев их поддержит и примет в ГКЧП участие».