Пропавшая экспедиция
Шрифт:
– Вы говорите о Теотиуакане! Ацтеки действительно называли его "Городом богов"!
– выпалила с места Сара Болл, и полковник, не удержавшись, снова посмотрел на нее с благодарностью.
– Побойтесь, бога, мисс Сара!
– простонал профессор Чванс.
– Между прочим, пирамиды Теотиуакана, и Луны, и, в особенности, Солнца, не многим уступают египетским или даже превосходят их!
– запротестовала Сара Болл.
– Возьмите хотя бы Розовую пирамиду в Дахшуре или пирамиду Менкауры в Гизе!
– Вот это сенсация!!
– воскликнул один из молодых репортеров, сотрудничавший с далекой австралийской "Sunday Age".
– Это уже точно ни в одни ворота не лезет!
– бросил Арнольд Голденвысер, вставая.
– Какие у вас основания делать столь
– хмурясь, осведомился Председательствующий. Когда он просматривал представленный полковником отчет, ни о какой Белой пирамиде и, тем более, Колыбели Всего, там не было ни единого слова. Следовательно, Офсет понес отсебятину, позволил себе экспромт, и ситуация вот-вот обещалась выйти из-под контроля.
– Вопрос не по адресу, сэр!
– крикнул профессор Чванс.
– Не были бы шарлатаны шарлатанами, если бы утруждали себя чепухой вроде поисков доказательств!
– Каких же доказательств вы хотите?
– осведомился сэр Перси с ненавистью.
– Настоящих вещественных доказательств, - словно разжевывая азы подростку с серьезными задержками в развитии, ледяным тоном пояснил Чванс.
– Таких доказательств, милейший, на какие не скупятся настоящие, ответственные исследователи, чтобы не навлечь на себя обвинения в пустозвонстве...
– Так вы считаете меня пустозвоном, сэр?
– лицо полковника потемнело.
– Для начала, я считаю вас человеком, призывающим научное сообщество поверить в существование некоего грандиозного архитектурного памятника там, где его априори быть не может!
– выкрикнул Чванс, сопровождая речь оживленной жестикуляцией.
– Если бы вы потрудились ну хоть чуть-чуть взвешивать чушь, которую сами же и несете, выдавая за истину, то сэкономили бы наше время и себя бы, кстати, не выставляли на всеобщее посмешище! Черт возьми, полковник, большинству из нас известно еще со школьной скамьи, что Амазонская низменность или Амазония, называйте ее, как вам заблагорассудится, к слову, самая большая низменность на планете, располагается между двумя нагорьями, Бразильским и Гвианским в области, где земная кора образует пологий прогиб глубиной до трех миль и около шестисот миль в ширину. Он простирается от Анд до Атлантики. В геологии подобные образования зовутся синеклизами. Это, выражаясь по-простому, чтобы даже до вас дошло, господин Офсет, большущая сточная канава, заполненная морскими и континентальными отложениями, относящимися к палеозою и кайнозою. То есть, всяческим рыхлым мусором, накапливавшимся в Амазонии миллионы лет. И там просто нет и быть не может материала, подходящего для монументального строительства белых, красных и даже серо-буро-малиновых! Вот и весь сказ, милейший! Поэтому, когда вы явились сюда с сомнительными историями, родившимися в воспаленном мозгу дикарей, едва перешагнувших уровень новокаменного века, и, вдобавок, добытыми вами из третьих рук, то это, по меньшей мере, несерьезно! Прошу меня извинить, полковник, но пока что ваши ничем не подкрепленные заявления превращают научное собрание в балаган! То, что вы поверили каким-то бредням в исполнении вчерашних обезьян, ваше личное дело, конечно, легковерность - не самый постыдный порок. Нам же, настоящим ученым - требуются доказательства. ДО-КА-ЗА-ТЕЛЬ-СТВА!
– Я поверил им, тут вы абсолютно правы, профессор, - играя желваками, подтвердил сэр Перси.
– Поскольку у этих вчерашних обезьян, как вы изволили выразиться, не принято лгать. И даже не потому, что это считается зазорным. Просто им вообще незнакома ложь. Огненноголовые - очень непосредственные и искренние люди, а никакие не обезьяны! Впрочем, вам, Чванс, как ярому последователю евгеники и социального дарвинизма, это будет непросто понять и принять!
– Видели ли вы собственными глазами сооружение, о котором рассказываете нам битый час?
– спросил один из ведущих антропологов Кембриджского университета, как и профессор Чванс разделявший идеи социал-дарвинистов и основательно задетый сэром Перси за живое.
– Потому что, признаться, если вы сейчас дадите положительный ответ, это будет почище Трои, обнаруженной
– он замолчал, давая понять, в таком случае репутации сэра Перси несдобровать, причем, это, пожалуй, самое малое, чем он рискует.
– Да, сэр Перси, собранию хотелось бы услышать от вас, видели ли вы Белую пирамиду собственными глазами?
– сказал Председательствующий.
Полковник облизал губы.
– Нет, сэр, - с сокрушенным видом признал он.
– Все рассказанное мной основывается, главным образом, на записанных с чужих слов преданиях.
Сразу несколько человек из разных концов зала пронзительно засвистели.
– Позор!!
– выкрикнули с галерки. Председательствующий врезал молоточком по столу.
– Трепло!
– не унимались на галерке.
– Отчего же, сэр, такой непоседа как вы, такой, я хотел сказать, умудренный опытом путешественник, не уговорил индейцев отвести его к этой самой Колыбели?
– вкрадчиво осведомился Председательствующий.
– Не верю, сэр, будто вы не обращались к ним с подобными просьбами, в особенности убедившись, что расположили к себе их сердца...
– Просил и не раз, - со вздохом отвечал Офсет.
– Но это оказалось не самой простой задачей из тех, что мне приходилось решать...
– Почему, позвольте узнать?
– голос Председательствующего сделался елейным, словно он расспрашивал нашкодившего малыша или душевнобольного.
– Неужели вам было отказано, сэр?
– Никак нет, сэр, - чисто по-военному отчеканил полковник.
– В конце концов, старейшины сдались, и не только самым подробным образом растолковали мне, как попасть к Белой пирамиде, но и обещали сопроводить меня туда. Это было совсем не лишним, сэр, поскольку, как я уже имел честь доложить уважаемому собранию, большинство индейских племен, соседствующих с Огненноголовыми, крайне враждебно настроены и к ним самим, и к их друзьям. Если бы они схватили меня, то, не задумываясь, отправили бы в обеденный котел...
Профессора Чванса передернуло. Сара Болл побледнела.
– Путешествие через сельву в одиночку с большой вероятностью рискует стать путем в один конец, - со свойственной многим бывалым воякам невозмутимостью продолжал полковник.
– Но, повторяю, Огненноголовые обещали мне всестороннее содействие. Что до меня, то я, как вы совершенно верно изволили заметить, едва узнав о существовании Колыбели, положительно сгорал от нетерпения, причину которого, полагаю, не надо пояснять никому из присутствующих. Правда, при этом я не форсировал события, поскольку, поверьте мне, леди и джентльмены, давить на старейшин - никак нельзя, всякая настойчивость - хороша в меру. Переусердствовав, я рисковал пожать прямо противоположные результаты. Для начала, мне было предложено дождаться окончания сезона дождей. В этот период Мадейра, Маморе и их многочисленные притоки покидают берега, превращая джунгли в непроходимые гиблые топи, простирающиеся на многие сотни миль и кишащие кайманами, анакондами, пираньями и прочим плотоядным зверьем.
– А вам не пришло на ум воспользоваться пирогами?
– с вялым скепсисом заметил один из преподавателей Лондонского университета.
– Тем более, вы ведь сами упоминали, что ваши Огненноголовые друзья привыкли передвигаться по воде. К чему же было рисковать шкурой, продираясь через лес?
– Вы абсолютно правы, - кивнул полковник.
– Несколько хороших каноэ или даже добротный плот гораздо лучше приспособлены для путешествия в тех краях, и именно так я и собирался поступить. Однако, как мне пояснили старейшины, в сезон дождей уровень Маморе поднимается так высоко, что сама Белая пирамида оказывается на дне. То есть, как я понял со слов одного из вождей, ее основание практически круглый год лежит под водой, но, когда с неба пять месяцев к ряду хлещет, как из ведра, ее заливает по самую макушку. Кстати, я, кажется, забыл упомянуть, на вершине пирамиды стоит храм с несколькими рядами колонн, поддерживающих крышу и фризами, украшенными искусно высеченными барельефами.