Пропавшая сестра
Шрифт:
Себ вытирает пыль с крышки. Присаживаюсь рядом.
— Странно, что я не заметил этого раньше, — говорит он, приглаживая волосы, и на пол падает несколько комков пыли. Он аккуратно открывает клапаны, и перед нами предстает содержимое коробки.
Этот человек был так близок с моей сестрой, что у него был запасной ключ, или он знал, где она его хранит.
— Ты уверен, что стоит? Это все-таки ее личные вещи, — мои слова звучат укоризненно, но мне дает на это право оставленная ею записка. Я собиралась произнести это более дружелюбным тоном, но, в конце концов,
Заглядываю в коробку. Из-под пачки прокладок выглядывает фотография: улыбающаяся Анжела прижимается щекой к какому-то красавчику. Парень на снимке загорелый, с ухоженной щетиной и симпатичными ямочками на щеках. Рядом, неприятно удивляя меня, покоится электрошокер. Неужели Анжела чего-то опасалась еще до стрельбы в Сорбонне?
Себ, невинно наморщив лоб, смотрит на меня.
— Анжелы больше нет. Я пытаюсь восстановить ее последние шаги и выяснить, почему она погибла и кто ее похитил. Даже если для того придется покопаться в грязном белье.
Достаем из коробки несколько папок с бумагами и начинаем перебирать содержимое. Мысли мечутся из стороны в сторону, хотя я и сохраняю невозмутимое выражение лица. Что еще там обнаружится? Сколько еще найдется фотографий бывших бойфрендов?
Надо сосредоточиться. Следовать логике. Как-то сориентироваться в этом хаосе. Выделить главное — как при изучении истории болезни пациента в клинике.
Себ завис над бланком выпускного сорбоннского теста по английскому языку — у Анжелы высший балл. Так держать, девочка! Косые солнечные лучи освещают его квадратное лицо и волосатую грудь, выглядывающую из V-образного выреза белой рубашки.
Если Себ настолько хорош, что моя взбалмошная сестра встречалась с ним целый год, мне нужно узнать его получше. Выяснить у него, чем она занималась в последнее время, о ее симпатиях и антипатиях, распорядке дня. Без контекста тут не разберешься. И начинать нужно с этой плакучей ивы — Себа.
— Себ?
— Oui? То есть — да?
— Ты где учил английский? — спрашиваю я, листая папку с бумагами.
Некоторое время проходит в молчании. Интересно, что чувствует Себ, глядя на меня? Сколько раз он сидел на этом самом месте рядом с моей сестрой? Что он теперь будет делать без нее?
— В университете в основном. Я специализировался на биологии, а многие научные журналы выходят на английском. — Он расплывается в улыбке, обнажая белоснежные зубы. — Языки даются мне легко.
Я киваю, успев краем глаза уловить его лукаво взлетевшую бровь.
— Я тоже специализировалась на биологии. Биология человека, подготовка к медицинской школе.
— Биология и история. Двойная специализация. Хотя с историей я дружу меньше. Моя специальность — неврология.
— Вау! Так ты уже закончил медицинский колледж?! Сколько ж тебе лет? Для доктора ты слишком молодо выглядишь.
— У меня тридцать. Я уже год как закончил интернатуру, но в медицине работаю гораздо дольше.
— Интересно.
«У меня тридцать». Ему что, тридцать лет? Я возвращаюсь к поиску зацепок (криптексов, шифров, головоломок, ребусов, закодированных букв, пещерных рисунков или что там еще найдется). Себ, кажется, предан Анжеле и готов сделать все возможное, чтобы узнать, что с ней случилось. Это впечатляет. Анжела раньше предпочитала сильных мужчин, но теперь, похоже, ей больше нравится мой тип — высокомерный ботаник.
Правда, они всегда выбирали ее. Без вариантов. Когда нам было пятнадцать, я прочитала в каком-то журнале, что уверенность в себе привлекает мальчиков, и пригласила в кино своего одноклассника, отличника Эштона Уилана. Он сначала ответил согласием, но поняв, что я не Анжела, сказал, что ему в подружки надо бы кого-нибудь уровнем повыше. Если учесть, что моя оценка по биологии была несколько выше, чем его, речь шла явно не об интеллекте. Ему нужна была этакая мисс Обаяние. Другая двойняшка. С которой весело.
Даже в тот последний Новый год, который мы с Анжелой справляли вместе, мы умудрились поссориться из-за парня. Тедди Нгуен, изучавший генетику и живший в комнате общежития прямо подо мной, несколько раз приглашал меня на свидание, но я была так занята подготовкой к экзаменам за первый семестр, что просто не оставалось времени.
Я помогла Анжеле подготовиться к экзамену по средневековой медицине, а потом пригласила Тедди на ее вечеринку, и они всю ночь флиртовали с бокалами пунша в руках. Потом Анжела клялась, что всего лишь изображала радушную хозяйку, но я-то знала, что она обожает брать то, что нравится мне. Еще с тех пор, когда мы были детьми.
— Слушай, Себ. Это ведь все какие-то старые курсовики и прочая ерунда. Там где-то есть ее ежедневник. Может, лучше его почитаем?
— Но под кроватью полно еще и других папок. Мне кажется, их тоже надо просмотреть.
Я достаю из коробки папку, озаглавленную «Документы Сорбонны». Маленькие прямоугольные квитанции и чеки прикреплены степлером к большим листам, усыпанным цифрами. Тут же куча каких-то оплаченных счетов, перечеркнутых крест-накрест цветной ручкой.
— Ну нет! — громко говорю я. — Это не дело. Сначала мне нужно собрать все ее вещи, упаковать то, что я отправлю в Америку, а остальное отдать на благотворительность. — В стрессовых ситуациях моя способность мыслить рационально усиливается. Оглядывая комнату, заваленную бумагами, одеждой и коробками, я чувствую близость приступа аллергии.
Себ захлопывает очередную папку и бросает ее обратно в коробку. Она приземляется туда с драматическим шлепком.
— Ну что ж, положимся на сверхспособности близнецов.
— Что-что?
— Сверхспособности близнецов. Анжела говорила. Вы разве не связаны — как это? — ментально! Наукой ведьуже давно доказано, что близнецы, особенно в детстве, могут ощущать дискомфорт, если одному из них грозит опасность. Для этого им даже не надо видеть или слышать друг друга.
— Шутишь, да?