Пропавшее сокровище
Шрифт:
Джейк усмехнулся (это была усмешка школьника, который чувствует себя умнее учителя).
– Вы плохо читали французскую надпись, месье, - снисходительным тоном сказал он.
– Даже не прибегая к греческой шифровке боярина Бельского, по одному имени святого, упомянутого в надписи князя Платона, можно установить местонахождение тайника.
Кортец взял со стола пергаментный лист и углубился в изучение французской надписи.
– "В обители святого Кирилла..." - вслух прочел он.
– Где это?..
– В любом справочном киоске Москвы вам дадут точный адрес этой "обители", месье, - уклончиво ответил Джейк.
– Вы не человек, а уж!
– хмуро сказал Кортец.
"А вы удав..." - хотел ответить Джейк, но передумал и сказал:
– Я вырос в Америке, месье...
– Это сразу видно... Но не в этом дело, а в том, что ваш дядюшка, сумасшедший он или нет, раньше нас с вами узнал адрес тайника. Не так ли?
– Так, месье. Но одного адреса, видимо, мало. Надо иметь еще план, вот этот чертеж... А чертеж выскользнул из рук князя Платона как раз в тот момент, когда он собирался запустить руки в подземелья монастыря... Потом началась революция, пришлось скрываться...
– А дальше?
– Дальше?.. Если бы он хоть что-нибудь нашел, это было бы такой научной сенсацией, что мы наверняка услышали бы о ней, месье... Не забывайте, что о библиотеке Грозного идут споры уже более сотни лет и ищут ее столько же...
Джейк говорил с пафосом. Кортец опасливо поглядывал на него: "Черт его знает! А не психопат ли он, как его дядя?.."
Но, уловив наблюдающий взгляд Джейка, искоса брошенный в его сторону, "потомок великого конкистадора" успокоился:
"Нет! Это стопроцентный американский пройдоха..."
– Ладно!
– решительно сказал он.
– Когда мы получим справку, о которой я говорил, я изложу вам наш план действий. Но уже теперь могу сказать, что мы с вами поедем в СССР как туристы - это сейчас модно. Русские охотно пускают к себе целые батальоны туристов и даже позволяют им свободно разъезжать по всей стране.
– Это очень хорошо, месье!
– А деньги у вас есть?
– Есть, но мало, - вздохнул Джейк.
– Мистер Грегг был не очень щедр...
– Вот это уже не по-американски, - сказал Кортец, поджав мясистые губы. Он подумал с минуту.
– Ну ничего, раз уж я вступил в это дело, то вытяну из мистера Грегга все, что нам будет нужно.
ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ КНИГА НА КУЗНЕЦКОМ МОСТУ
О московских улицах написано немало книг и очерков, и мы ничего не откроем читателю, напомнив, что некоторые московские улицы по сей день именуются валами, хотя никаких валов на них нет уже сотни лет, а различные "ворота" давным-давно превратились в обыкновенные перекрестки и площади. К таким же "филологическим" памятникам старины можно отнести и Кузнецкий мост - маленькую узкую московскую улицу, расположенную в самом центре столицы. Здесь когда-то через речку Неглинку был переброшен мост, подле него проживали кузнецы. А сейчас Кузнецкий мост "заселен" главным образом магазинами. Особенно много здесь и в крохотном проезде МХАТ - продолжении Кузнецкого моста - книжных магазинов: букинистических лавок, магазинов Москниготорга, киосков... Здесь торгуют книгами с лотков, а совсем недавно торговали даже с рук. Еще в 1956 году на Кузнецком мосту, подле большого магазина подписных изданий, как войско Самозванца у стен Лавры, стояла толпа любителей книг, и ловкие спекулянты в этой толпе втридорога перепродавали "дефицитные" книги, а заядлые книжники обменивались "новинками".
Но что творилось на Кузнецком мосту по воскресеньям!.. "Сорочинская ярмарка" и "Ярмарка в Голтве", только слившиеся и, так сказать, укрупненные!.. Книжное "чрево Парижа" в центре Москвы!.. В огромной толпе, запрудившей оба тротуара между Петровкой и Пушкинской улицей, можно было найти все: "Приключения Рокамболя", "Фацетии" Поджо Браччиолини с "номерными вставками" и без таковых, романы обоих Дюма (отца и сына); стихи Есенина и Гумилева; антологию японской поэзии; книги Бальзака, Гоголя, Мопассана, Чехова, Драйзера, Диккенса и даже Поль де Кока; сочинения Конан Дойля и его бесчисленных литературных "наследников" (кстати, мало похожих на своего прародителя, как ильфо-петровские "дети лейтенанта Шмидта" походили на своего нареченного отца).
Как на традиционные охотничьи рынки, сюда, на Кузнецкий мост, съезжались и сходились по воскресеньям любители книг, Здесь, в разношерстной толпе, вы могли встретить знакомого, которого не видели несколько лет. Здесь бывали люди самых разнообразных профессий: электрики и кондитеры, отоларингологи и парикмахеры, пивовары и сталевары, инженеры и рабочие, писатели и журналисты, владельцы мощных книжных коллекций и люди, делающие лишь первые шаги на этом благородном поприще. У многих из них дома на книжных шкафах и над тяжелыми полками висели надписи, похожие на скрижали ветхого завета:
"Дом без книги то же, что тело без души...
О прохожий, не лишай души мое тело!"
Цицерон
"Отруби себе руку, если она отдаст из дому книгу"...
Мой папа
"Не прикасаться!.. Грозит смертью!"...
(Нарисованы череп и кости.)
Главэнергосбыт
Большинство завсегдатаев книжной толкучки в будни заняты и потому лишены возможности посещать магазины, где ценные книги появляются и исчезают со скоростью падающих звезд. Таких обычно выручают книги, накопленные еще в эпоху Сойкина и Сытина папашами и дедушками. За "Петербургские трущобы" Крестовского, романы Генриха Сенкевича и тому подобные "книжные россыпи" они могут получить здесь любую "упавшую звезду".
Вместе с книжными "монополистами" сюда приходила и молодежь: студенты, ученики ремесленных училищ, старшие школьники. Тут же шныряли и какие-то подозрительные личности, которые, наметив подходящего клиента, непременно брали его за пуговицу, отводили в сторонку и вполголоса предлагали приобрести какую-либо "падающую звезду", пригревшуюся у них за пазухой.
Были среди этих типов и своего рода "профессора", повидавшие книг не меньше, чем любой квалифицированный букинист. Услыхав имя Стефана Цвейга, например, и название "Книги о вкусной, здоровой пище", они тотчас же безапелляционно определяли: "Эквивалент!.."
Это означало, что произведения замечательного австрийского писателя и поваренная книга котируются на Кузнецком мосту как издания редкие и равноценные. Зато книги Тургенева, например, по сравнению с сочинениями какого-нибудь нового автора, выпускающего каждую субботу по толстому роману о шпионах, оказывались здесь "неэквивалентными": за том плодовитого автора-детективщика полагалось отдать вместе с Тургеневым еще и подписку на Шиллера. Разумеется, это говорило только о вкусах некоторых посетителей толкучки и ни о чем больше.