Пропавшее сокровище
Шрифт:
Волошин сразу присел в высокой траве. Он не мог разглядеть странного ночного посетителя древней церквушки, но подойти или окликнуть не решался.
Человек в сером загромыхал тяжелым замком на дверях и неторопливо направился в ту сторону, где, распластавшись в траве, залег Волошин. Волошин услыхал тяжелое дыхание и металлическое позвякивание. Ключи! Теперь он узнал незнакомца. Это был старый монастырский сторож дед Антон. Волошин не раз видел этого высокого сутулого старика, облаченного в длинную холщовую рубаху, лохматого, хмурого, немногословного, лицом своим напомнившего Волошину толстовского отца Сергия... В том, что монастырский сторож бродит по ночам по монастырю и заходит даже в церкви, ничего удивительного не было. Не дойдя до затаившего дыхание Волошина, старик вдруг повернул и направился в обход церкви. "Куда это он?
– подумал Волошин.
– Что ему понадобилось там, на задворках?" Он подождал немного, затем быстро встал и подбежал к Тасе.
– Это сторож, дед Антон... Вы постойте здесь, а то он вас заметит, Настенька, а я схожу посмотрю, куда он побрел.
– Мне страшно здесь!..
– прошептала Тася.
– Ну, идемте со мной. Только вы останетесь за углом церкви, а я за ним послежу.
Они пошли по траве, стараясь ступать неслышно. Тася приникла к углу церкви, а Волошин обогнул стену и стал тихонько пробираться вперед, раздвигая густые заросли полыни. Старика нигде не было, не слышно было и шагов его, лишь отчетливый лязг железного засова где-то вблизи услыхал Волошин. Что это за засов?.. Где он?..
Волошин огляделся вокруг и ничего, кроме маленькой церкви, не увидел...
"В часовню вошел?.. Но ведь под нею какая-то гробница, склеп, мертвецы... Что ему там понадобилось?" - размышлял Волошин, медленно приближаясь к часовне.
Он приник ухом к облупленной штукатурке часовни, но ни единого шороха, ни звука не услыхал: старая усыпальница была так же мертва, как и захороненные в ней ссыльные бояре...
Волошин подошел к двери часовни и дернул ее, но она не поддалась: было ясно, что дверь заперта изнутри и что запер ее, конечно, дед Антон.
– Ваня!
– услыхал Волошин и, не таясь уже, направился к Тасе.
– Где вы? Я уже стала бояться за вас!
– сказала девушка.
– Ну, что там?
– Исчез... заперся в гробнице...
– Ночью?.. В гробнице?..
– испуганно спросила Тася.
– Но там же покойники...
– Очевидно, старичок считает их самой подходящей для себя компанией.
– Уйдемте отсюда. Мне здесь страшно!..
– Даже со мной?..
– Идемте...
Она взяла его за руку и пошла вперед.
– А по озеру опять на ручках?
– спросил он.
– Хорошо...
– Она помолчала.
– Интересно, что ему понадобилось ночью в гробнице?
МОНАСТЫРСКИЙ СТОРОЖ
Однако в эту ночь побывали в монастыре не только Тася и Волошин.
Джейк Бельский с первых же дней обратил внимание на старого монастырского сторожа, а разговор на берегу озера окончательно укрепил в нем уверенность, что старику, может быть, кое-что известно о книжном кладе Грозного. Но, прежде чем попытаться вызвать деда Антона на откровенность, бывший князь решил узнать о нем как можно больше. Он отправился к директору музея Анышеву и убедил его дать разрешение просмотреть личные дела "некоторых сотрудников". "Мне хочется узнать, кто из них был связан с монастырем до революции", - пояснил он, обдавая директора серией простодушных помаргиваний.
Когда Стрелецкий в сопровождении Таси и Волошина ушел, Джейк Бельский отправился в канцелярию, уселся за чей-то письменный стол и раскрыл личное дело сторожа музея Антона Николаевича Белова. Уже через несколько минут внимание его привлекла пожелтевшая от времени справка, написанная выцветшими чернилами. Приглядевшись, князь достал лупу и поднял скоросшиватель к лампе. То, что он обнаружил, поразило его. Он тихо свистнул, сел и задумался.
Затем он решительно вырвал справку из скоросшивателя, аккуратно сложил ее и сунул в бумажник.
– Кто бы мог подумать?
– тихо произнес он.
– А впрочем, может, это и к лучшему...
Уложив папки с личными делами на прежнее место, Джейк погасил свет и отправился в гостиницу.
Кортец в своем номере уже поджидал его. Расставив на столе банки со шпротами, с зернистой икрой, тонко нарезанную буженину и ломтики лимбургского сыра, он осторожно вытаскивал пробку из бутылки с массандровским портвейном.
– Ага! Товарищ Богемский! Вы пришли вовремя!
– воскликнул он по-французски, потирая руки от удовольствия и с вожделением глядя на стол.
– Не кажется ли вам, душа моя, что этот стол сервирован не хуже, чем мой круглый столик в Париже?
– Да, месье, - вежливо согласился Джейк.
– Здесь не хватает только одного...
– Чего?
– Не "чего", а "кого", месье... Мадлен!
– Мадлен!.. Это что за намеки? Садитесь лучше к столу и выкладывайте, мистер Шерлок Холмс, что обнаружили вы в конторской келье этой Пармской обители.
– Я сделал сенсационное открытие, месье Кортец, - спокойно сказал Джейк, продолжая стоять.
Кортец посмотрел на него с любопытством:
– Какое?
– Сейчас я помою руки и расскажу вам все, месье.
– Держу пари, что вы открыли какую-то тайну!
– воскликнул Кортец.
– Это написано на вашем мраморном челе.
– Да, месье, вы угадали...
– Арабы говорят: "Если ты хранишь тайну, она твоя пленница, если ты не хранишь ее, ты ее пленник".
– Сейчас я умоюсь, месье, и мы вместе с вами станем пленниками одной любопытнейшей тайны, - сказал Джейк и вышел из комнаты.
Через пятнадцать минут он уже сидел с Кортецом за столом.
– Итак, какую тайну открыли вы, душа моя?
– спросил Кортец, любовно разглядывая фужер с пламенным и ароматным вином.
Джейк равнодушно сказал, словно речь шла о самом обыкновенном деле:
– Я узнал, что дед Антон, древний сторож Сиверского монастыря, не кто иной, как мой родной дядя.
Кортец поставил фужер и озадаченно поглядел на своего молодого соратника:
– Простите... Я вас не понял, Джейк. Повторите...
– Разбираясь в документах сотрудников музея, - тоном участника делового совещания объяснил Джейк, - я нашел вот эту справку...
Он вынул из бумажника пожелтевшую бумажку и передал ее Кортецу.