Пропавший город
Шрифт:
Солнышко стало вставать, и в его лучах я увидела силуэт мужчины. Сердце пропустило удар. Панк? И хоть было по-прежнему прекрасно, но я теперь видела лишь его. Паника накрыла с новой силой. Что здесь происходит? Вспомнилась почему-то фраза мамы, что "совместную жизнь прожить, что в одну реку войти". И хоть в оригинале поговорка звучала иначе, сейчас фраза мамы была как нельзя кстати.
Светило уже не было напротив меня, а поднялось высоко в бескрайнее голубое небо. И я чётко видела не просто силуэт молодого человека. Вот только передо мной был незнакомец. С каштановой копной волос, лежащей на плечах, с бородой и усами. Боже, я ведь голая! И он тоже. И хоть Панк в этом мужчине угадывался во взгляде, было страшно.
Мы какое-то время лишь глядели друг на друга. И я видела в его взгляде сомнения. Не одна я сомневаюсь. Значит, он тоже не уверен в нашем будущем, тоже раздумывает о том, правильно ли поступает. А потом он улыбнулся. И вошёл в воду. Эта улыбка... от неё щемит сердце. Она искренняя, настоящая.
А, будь что будет! И я тоже ступила в реку, общую реку нашей совместной жизни.
Глава 7
Войдя в реку, я ощутила жар, словно в кипяток вошла. Тело исказила конвульсия боли, я закричала, не в силах сдержаться. Хотелось лишь одного, чтобы всё закончилось. Зачем эта пытка? Я вскинула голову, чтобы взглянуть на Панка, но его не было. Меж тем, казалось, что я варюсь заживо в этом котле. А потом всё прошло.
Когда я немного пришла в себя и открыла глаза, то увидела встревоженные глаза Алекса.
Почему? Слёзы наворачивались на глаза. Зачем?
А он лишь прижал к себе ещё крепче, словно старался утешить.
– Я рядом, всё хорошо, - шептал он, вынеся меня на берег.
– Вы прошли испытания, - разрезал тишину голос матушки.
А мне, вот честно, уже ничего не хотелось.
– Не каждый в силах броситься на помощь другому, преодолев порог собственной боли, - сказала она, всё ещё оставаясь невидимой.
А я взглянула на Панка. О чём это она? Он же улыбнулся мне, всё так же держа на руках.
– Тебе тоже было больно?
– спросила и по сужающимся зрачкам поняла, что да.
– Прости, - прикоснулась к его щеке ладонью.
– Идите ко мне, - раздался голос матушки, и в стене появилась дверь.
– Опусти меня, - попросила Алекса.
– Точно?
– Я не пушинка, опусти.
– Мне не тяжело, - буркнул он и продолжил держать.
Я какое-то время смотрела на его уверенное серьёзное лицо, краем глаза отмечая, что меня куда-то несли, но я видела лишь этого мужчину.
Он молча бросился на помощь. А ведь ему было больно, скорее всего так же, как и мне, если не сильнее. Матушка сказала что-то о пороге боли. Этот поступок вызывал безмерное уважение и что-то тёплое в душе. Прижалась к нему сильнее, вдыхая его запах. Странно, но сейчас я хотела, чтобы всё было по-настоящему. Вот так всегда быть в его объятиях. Похоже, я влюбилась. В этого красноволосого панка с ирокезом на голове или со смешной косичкой, или, как сейчас, с густыми длинными волосами.
Мы остановились. Над головой было окошко в куполе, и туда заглядывало солнышко. Меня поставили на ноги. От неожиданности я даже пошатнулась, но крепкие руки удержали меня за талию.
Перед нами пылал огонь, мирно потрескивающий в очаге. С другой стороны от пламени стояла матушка в белых, расшитых золотистой вышивкой одеяниях. Всё также в своём двурогом головном уборе. Забыла, как назывались такие. Вроде бы означают, что она всё ещё может рожать. А вот после того, как месячные у них прекращались, тогда уже без рогов ходили.
– Жизнь часто даёт нам испытания. Порою жестокие и болезненные. И не каждый справляется с ними. Но вы есть друг у друга, чтобы поддерживать в трудную минуту, чтобы разделить горечи, болезни, несчастья и счастье на двоих. И вы теперь не только это знаете, но и будете тянуться друг к дружке в такие мгновения, особо остро ощущая вашу связь.
Я по-прежнему была в объятиях Алекса, и он не собирался меня из них выпускать. Да я и не хотела этого. Ощущала тепло его тела, опору и надёжную защиту. Матушка подошла к нам. В душе было умиротворение.
– Ваши левые руки, - сказала она, протягивая какую-то сияющую алым цветом ленту.
Жених прикоснулся к моей руке и переплёл наши пальцы, лишь потом поднял левые руки.
Матушка связала ленточкой наши запястья. Лента вспыхнула огнём и впиталась в кожу.
– Теперь вы муж и жена. До конца этих воплощений.
Наши предки верили в перевоплощение душ, а также карму.
В зал стали входить девушки-жрицы.
– Ваша одежда, - озвучила матушка приближение к нам двоих девушек со свёртками. Каждая слегка поклонилась и положила свёрток перед нами.
Потом подошли другие девушки с какими-то блюдечками.
– Ваши кольца. Одинаковые.
На блюдечках, и правда, были тоненькие серебряные колечки.
– Поскольку вашей душевной связи видно не будет, то по кольцам другие будут знать, что вы муж и жена, - пояснила матушка.
– На этом обряд закончен. Будьте счастливы!
И она кивнула девушкам. Через десять секунд в зале никого не было, кроме меня и Алекса. Ещё возле огня лежали свёртки с одеждой и блюдца с колечками.
Александр первым взял маленькое колечко, лежащее на его одежде, надел его на мой безымянный пальчик почему-то левой руки. Оно точно пришлось впору.
Я молча повторила его действия. И только после этого мы стали одеваться.
Конь нас ожидал во дворе храма. А я тут вспомнила о наших вещах из своего времени.
– Дэр?
– решила сразу пояснить одну вещь.
Муж сжал мою талию.
– Почему Дэр?
– спросил супруг удивлённо.
– Искандер слишком долго произносить. Да и мне не нравится, - честно призналась я.
– Что будем делать с нашими вещами?
– Ты их перепрятала?
– задал встречный вопрос.
– Да.
– Молодец. Пусть лежат.
– Но что если нам приспичит возвращаться?
– Значит, так тому и быть.
– А как же твои документы? Ладно, мои. Я, считай, местная. А ты как?
– искренне беспокоилась я.