Прорыв
Шрифт:
Сенкевич с силой отшвырнула парня в направлении люка. Он с криком провалился вниз, следом отправился лейтенант Плачидо.
— Держите, сэр! — крикнул сержант Бредли, бросая запасную катушку Ковачу. В этот момент «Бонни Паркер» начал вибрировать, как ударная часть отбойного молотка. Ковач поднял руки, но, поскольку корабль в это время встал на дыбы, плавная траектория катушки, от которой зависела его жизнь, превратилась в винтовую линию.
Одну из дверей отсека сорвало и унесло воздушным потоком. Ковач так и не смог разобрать, куда запропастилась катушка, потому что в это время все шестнадцать ламп аварийного освещения вспыхнули ярким зеленым светом. Ковача закрутило, и первое, что он смог увидеть после этого, был нависший над ним, раскачивающийся в темном небе гигантский цилиндр «Бонни Паркера», от которого отлетали сверкающие обломки.
«Бонни Паркер» был доброй лошадкой, своим парнем. Для десантников, которых он доставлял из одной части ада в другую, корабль был другом — настолько, конечно, насколько мертвый механизм мог быть другом человеку из плоти и крови. Но в их деле рано или поздно удача оставляет тебя. Теперь настала очередь «Бонни Паркер», и единственное различие между неуправляемым кораблем и капитаном Михалом Ковачем, беспомощно падавшим в атмосфере враждебной планеты, состояло в размерах воронки, которая останется после их падения на поверхность.
— Где я? — требовательно спросил Ковач, и его шлем послушно спроецировал в проносящемся мимо воздухе голограмму отчета. Три километра до цели, что для него уже было неважно, и, согласно лазерному альтиметру, четыре километра семьсот метров до поверхности.
Собственно говоря, это тоже не имело никакого значения, но цифры менялись не так быстро, как он ожидал. Он раскинул руки и ноги, это должно затормозить падение и, несмотря на тяжесть амуниции, в момент падения скорость вряд ли превысит тридцать метров в секунду.
Связь по-прежнему работала, хотя в ушах стоял оглушительный шум помех, посторонние разговоры и раздражающий звук, напоминавший треск рвущейся ткани. Это действовало плазменное оружие.
— Шестой — всем Охотникам, — прокричал Ковач в ларингофон. — Мы должны приземлиться к югу от цели, во всяком случае большинство из нас. Атакуйте южную сторону. Попробуйте собраться и обрушить часть стены. Хотелось бы обойтись без ненужных осложнений, но помните — если мы не будем действовать быстро, освобождать будет некого.
Ковач набрал в легкие воздух. Потом сказал то, что осталось сказать.
— Дельта Шесть, передаю тебе командование. Подтверди. Перехожу на прием.
— Вас понял, Шестой, — ответил лейтенант Уокинг спокойным тоном — хотел бы Ковач, чтобы его голос звучал также спокойно. Уокинг не был старшим по званию, но прослужил в 121 — й дольше трех остальных офицеров, а артиллерийский взвод должен был первым достичь поверхности.
— Пусть каждый прикончит за меня по одному лишнему хорьку, — сказал Ковач, слезы застилали бесполезные уже голограммы.
Кто-то ухватил его за правую руку. Ковач поднял голову. Из-за опушенного щитка шлема он не мог узнать, кто это, но, без сомнения, это был Бредли. Сержант еще не включил свой статический разрядник. Но его ранец все равно не выдержит вес двух человек, особенно, если это десантники в полной амуниции. Такое уже пробовали не раз, и все кончалось тем, что обреченный на смерть утаскивал с собой на тот свет и товарища.
— Отпусти! — крикнул Ковач, не включая переговорное устройство. Но мышцы Бредли были натренированы, дабы удерживать оружие даже в момент боевого приземления, и Ковач не смог вырвать руку.
Тут за левую руку Ковача ухватилась капрал Сенкевич. Как раз в тот момент, когда Ковач удивленно оглянулся на нее, оба одновременно привели в действие свои разрядные катушки.
Когда энергия начала поступать по длинным проводам, от катушек, с которых они разматывались, полетели фиолетовые искры статических разрядов. Статический заряд действовал наподобие своеобразного электрического рычага, создавая сильные отрицательные заряды на верхнем конце проволоки и внизу под самой катушкой. Их взаимное отталкивание старалось поднять человека, на котором крепилась катушка — до тех пор, пока стабильно работал силовой ранец.
Статические разрядники были небезупречны. Прыгать с ними в грозу было так же самоубийственно, как и с обычным парашютом, хотя в первом случае главную опасность представляли молнии, а не воздушные потоки. С другой стороны десантник — или вернее искусственный интеллект десантных шлемов — мог изменять наклон проволоки и направлять спуск под углом до сорока пяти градусов, вне зависимости от направления ветра, достигая таким образом необходимой точности.
Да, разрядники небезопасны, но в конце концов никто из тех, кто записался в Десантные Войска не рассчитывал умереть в своей постели.
— Ничего из этого не выйдет! — крикнул Ковач, стараясь перекрыть шум рвущегося навстречу воздуха.
— Лучше попробовать, чем потом всю жизнь корить себя! — крикнула в ответ Сенкевич. — Начинайте-ка выбирать местечко помягче.
Оба десантника шли на сознательный риск, который, как они полагали, был частью их работы, впрочем, так же, полагал и Ковач, когда отдал новичку свою разрядную катушку. Что он еще мог сказать им?
Какого черта! В конце концов, может, на этот раз у них получится.
Вертикальный десант был достаточно опасной штукой даже в наилучших условиях, а ночная выброска — это опасность в кубе. Хотя лазерный высотомер и показывал Ковачу точную высоту, его глаза говорили, что они болтаются над черной бездной — и желудок верил глазам. В трех местах тьма нарушалась пятнами тускло-оранжевого света, но не было никакой возможности оценить их протяженность. Горящие города или горящие транспортные средства? А может, и горящие десантные корабли, вроде «Бонни Паркер», подбитые в воздухе зенитками халиан.