Прорыв
Шрифт:
Сенкевич знала свое дело хорошо — ее плазменная пушка выпустила свой последний заряд. Последовавший вслед за выстрелом взрыв оказался слишком силен, чтобы быть вызванным детонацией пояса с патронами или нескольких гранат. Пулеметчик должно быть укрылся в складе, не побеспокоившись о том, что находится в окружающих его ящиках.
— Так халиане собираются сбросить на это место ядерную бомбу? — требовательно спросил Ковач. Лающий перевод, доносившийся из динамика, действовал на него почти так же раздражающе, как и удары пуль по обшивке.
— Не они, идиот! — отрезал пленник, накреняя корабль на десять градусов к носу. Ковач, чтобы не потерять равновесия, ухватился за камеру. — У них не хватило бы на это мозгов. Это придумали главы кланов, и они правы — корабль выпрямился, — но лично я не собираюсь умирать.
— Сэр, мы собираемся высадить дверь, — доложил Бредли решительным тоном. Теперь ему могла помочь Сенкевич. На голографическом дисплее, который теперь превратился в подобие окна рубки была видна окраина базы, откуда вырастали грибы взрывов.
Использовать заряд, достаточно мощный для того, чтобы взорвать переборку в столь ограниченном пространстве, не слишком блестящая идея.
— Подожди, Топ, — приказал Ковач. — Эй ты, пленник. Можешь ты отсюда закрыть и открыть дверь каюты?
— Могу, — ответил тот, скорчив гримасу. Одна из красных колонн внезапно стала синей. Потом, по мановению руки исчезли все шесть. Корабль снова накренился.
— Подожди! — приказал Ковач. — Открой ее совсем немного, мы впихнем туда гранату, а потом закроешь снова, понял?
— Да, да! — повторил пленник, огрызающиеся интонации халианского языка смягчались бесстрастным звучанием транслятора шлема Ковача. — Послушайте, вы, может быть, и хотите умереть, но уверяю вас, что вашему начальству я нужен живым! Я тот самый Рива из клана Ривы! — И он величественно взмахнул рукой.
— Топ! Давай! — крикнул Ковач.
Бредли и Сенкевич, слышавшие их разговор, уже приготовились. Щелкнул замок люка.
— Попались! — крикнула капрал. — Ее автоматический карабин выпустил очередь, которая должна была заставить халиан отскочить от щели. Бредли швырнул внутрь гранату. Люк еще не закрылся до конца, когда раздался пятикратный резкий стук разбрасывающего заряда — еще не настоящие взрывы.
— Черт побери, Топ! — закричал Ковач, резко пригнув голову и прикрыв сверху руками. — Какого…
Гранаты взорвались. Корабль содрогнулся, как пойманная гарпуном рыба, цветной голографический дисплей на мгновение стал черно-белым, а гибкие переборки задвигались, как будто внутренности корабля вдруг ожили.
— Не угостить ли их еще раз, Топ? — пошутила Сенкевич со смехом облегчения.
Похоже, все в порядке — корабль и его обитатели, по-видимому, благополучно перенесли взрыв. Ковач услышал, как люк снова начал открываться, что говорило о прочности внутренних перегородок халианских кораблей.
— Идиоты! — сказал пленник, или Рива, кем бы он там ни был. «Клан» должно быть самый близкий перевод того слова, которым на халианском языке обозначается группировка, возглавляемая Ривой. — Идиоты-самоубийцы!
Ковач не знал, стоит ли оспаривать это заявление. Действительно, когда Охотники делают свое дело, они не обращают внимания на побочные эффекты. А кассета Бредли сделала свое дело чертовски хорошо.
Гранаты распыляли мельчайшие капельки горючего, хорошо перемешивающиеся с окружающим воздухом. Когда срабатывал детонатор, происходило нечто среднее между плазменной вспышкой и взрывом атомной бомбы. Ударная волна могла разнести в пыль не только содержимое каюты.
Руки Ривы шевельнулись. Четыре плоские красные голограммы вытянулись вверх, когда он подал питание в нужные дюзы. Корабль немного приподнялся, хотя и не так легко, как до взрыва гранат.
В рубку вошел сержант Бредли. Ковач с улыбкой обернулся к нему. Они были все еще живы, корабль вот-вот поднимется над поверхностью, и пленник управлял кораблем с искусством опытного пианиста, играющего хорошо знакомую пьесу.
Конечно, корабль с открытым люком далеко уйти не мог, но они могли переместиться на пару километров и вызвать подмогу. Захваченный корабль и пленник-человек, который полагал, что может отдавать приказания халианам — это удовлетворило бы кого угодно, даже Охотников за Головами.
Бредли был человеком средней комплекции, но сейчас, когда он приподнял Риву с сиденья в воздух и ткнул ему в лицо пистолет, он казался почти гигантом. Бредли привык убивать и делал это хорошо. С холодной яростью он прошептал:
— Ты, сукин сын! Почему ты не сказал мне? Почему ты…
— Топ, — Ковач вскочил на ноги, удостоверившись сначала, что ствол его собственного автомата направлен в потолок. Он и раньше видел Бредли в подобном состоянии, но никогда еще сержанта не приводил в такое бешенство человек…
— …ничего не сказал мне? — на этот раз прокричал Бредли, в такт каждому слову тыча пистолетом в лицо Ривы.
За спиной сержанта замерла Сенкевич, на ее лице было написано крайнее отвращение, причину которого Ковач также не понимал.
Лишившийся управления корабль на мгновение повис в воздухе. Затем он тяжело плюхнулся на землю, Бредли пошатнулся, и Ковачу удалось втиснуться между сержантом и пленником, который на данный момент был единственной надеждой, если, конечно Охотники собирались еще пожить на этом свете.
— Я держу его, Топ, — уверенным командирским голосом сказал Ковач, схватив Риву за шею и оттеснив Бредли. — Ну, ты, пойдем посмотрим, — обратился он к пленнику.
Он протащил того по проходу, стараясь, как будто непреднамеренно, держаться между пленником и пистолетом Бредли.
Конечно, это не давало стопроцентной гарантий. Но, в конце концов, в этой жизни чертовски мало что можно гарантировать.
Дверь каюты открывалась внутрь, вероятно, именно поэтому она и выдержала взрыв, а не слетела с петель. В воздухе все еще висел дым и копоть.