Прощание без возвращения? Смерть и потусторонний мир с точки зрения парапсихологии
Шрифт:
Противоречия во взглядах по вопросу реинкарнации, как по всем другим важным вопросам, Эмануэль объясняет низким уровнем развития нашего места обитания, Земли. «Представление о том, что каждое земное рождение есть сотворение новой бессмертной души — это самое детское предположение, причина которого мелочное мышление и недостаточное знание, представляющее такую песчинку, как Земля, важнейшим творением, ради которого возникли все прочие творения». Мнение, согласно которому дух переживает определенное число возрождений (приблизительно одна тысяча пятьсот, как утверждают некоторые буддисты), противоречит постулату о свободе духа, «которая, хотя и ограничивается несовершенством, является никогда до конца не уничтожимым признаком духа», — продолжает Эмануэль. Для духа, находящегося на определенной ступени развития, жизнь в материи содержит и определенные испытания, закаляющие его. Однако призрак по имени «Время» не является господином духа, приковывающим его на определенный период к Земле. Благодаря свободе в отношении того, чтобы быть в состоянии всегда и везде усваивать вечное добро и творить его,
Поскольку здесь часто приводятся высказывания и мнения из потустороннего мира, читателю следует иметь в виду, что привлеченные цитаты вследствие их краткости по определению не могут дать исчерпывающих сведений о том или ином обсуждаемом вопросе, из-за чего возникает опасность неправильного понимания или ложных выводов. Однако из частично цитированных высказываний личностей такого уровня, как Эмануэль, или из сообщений, дошедших до Адельмы фон Вай, явствует, что им присуща значительно более высокая этика и что не следует недооценивать вытекающие из этого перспективы. Высокоразвитым ушедшим раньше нас в мир иной, тем более обитателям сфер, где уже не нужно сохранять человеческое обличье, наверняка не доставляет никакого удовольствия поучать нас, бестолочей и тугодумов, подавать нам духовную помощь; и причина этого вовсе не высокомерное всезнайство, не надменное желание читать морали, а их любовь к нам и их сострадание по отношению к нам, стоящим по развитию гораздо ниже них. Они не грозят нам вечным проклятием, не требуют слепой веры в истинность того, что они — сообразно нашей ступени развития — могут нам сказать. «Знания никто не может дать другому», — подчеркивает Эмануэль, но «материал, который Бог дал всему духовному творению, может сделать видимой любовь брата к брату, положить ему эту любовь на тропу; и честная воля падшего брата будет использовать этот материал в своих целях, пробиваться наверх от ступени к ступени, осваивая один круг познания за другим».
Итак, предположим, что учение о повторяющихся земных жизнях соответствует реальности: как же оно тогда соотносится с христианским фактором милости? Одно исключает другое? Я думаю, нет. Оба явления вполне могут существовать параллельно и сосуществовать, и из высоких потусторонних сфер нам приходят свидетельства того, что мы можем развиваться посредством повторных земных воплощений или минуя их, если, конечно, мы обрели соответствующую свободу решений. А до тех пор, пока эта свобода не достигнута, притягательная сила материальных закономерностей властвует над нами; иными словами, ты пожинаешь то, что посеял, и «не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта» (5 Мат. 26). А на то, что закон и милость ни в коем случае не исключают друг друга, указывает Христос в притче о злом рабе (О прощении 10 000 талантов и 100 динариев, 18 Мат. 34, 35); там милость обещается тому, кто сам способен к прощению… ergo и Христос полагал, что нет спасения без работы над собой и без исправления своих проступков. Милость — это когда нам что-то прощают. Даже в земной жизни можно смилостивиться над кем-то, простить нарушившего закон; почему же это невозможно в мире ином? Однако лучше все же следовать совету одного из ушедших раньше нас: «Постоянно старайтесь устроить вашу жизнь так, чтобы вам здесь ничего не осталось от вашей задачи, что требовало бы возвращения для доработки».
Самоубийство — пустая затея с тяжкими последствиями
Как нам стало ясно из описания сфер, самоубийцы после намеренного лишения себя земного тела оказываются в очень жалком состоянии. Конечно, мотив их поступка играет какую-то роль, и их последующая судьба не будет столь жестокой. Например, когда женщины и девушки — и это бывало часто — из страха и стыда мучительного насилия со стороны солдат-завоевателей предпочитали позору самоубийство. Но вообще-то каждый должен хорошенько подумать, прежде чем совершить столь роковой шаг как самоубийство, потому что это на самом деле просто ошибка с непредсказуемыми последствиями. Самоубийство стало лишь потому будничным явлением, что нас испокон веков держали в неведении о подлинной сущности человека, о сути нашего «я». У мусульман и иудеев самоубийств практически не бывает. А вот на «христианском Западе» самоубийства стали почти привычным делом. Но ведь каждый, кто захочет, может овладеть тайным знанием, пронесенным через столетия — сейчас обрести его можно только в тайных обществах. А всего-то и нужно — немного любознательности и желания познать истину. К сожалению, это желание проявляется лишь у немногих, почему и происходит так много бессмысленного. Вряд ли кто-то покончил бы жизнь самоубийством, если бы имел представление о естественных законах и взаимосвязях нашего бытия.
Как в отношении того, что жизнь после смерти действительно продолжается, исследователи потустороннего мира и в отношении самоубийства пришли к единодушному убеждению, что необходимо неустанно разъяснять всю пагубность и бессмысленность этого поступка. Предположение, будто со смертью «все раз и навсегда кончается» — чистейшей воды заблуждение, суеверие, если хотите. Это суеверие служит основой всего материалистического мировоззрения, кажущегося столь величественным. А сам материализм (как полагает Дюпрель) лишь потому стал столь популярен, что требует от человека наименьших умственных затрат. В нашем мире живется, конечно, удобнее, если тщательно избегать мыслей о том, откуда мы приходим и куда уходим, о смысле и цели нашего бытия, о познании нашей жизненной задачи и о возможных последствиях наших поступков или нашего безделья, полностью игнорируя смерть как неизбежное зло. Мы отодвигаем смерть на далекое «потом» — пусть ее там посидит. В конце концов, у нас есть дела «поважнее», не правда ли?
Благословен тот, кто сумел выбраться из пут таких воззрений, свойственных посредственностям, и смог подняться на соответствующий уровень мировоззрения. Ведь с вершины горы мир выглядит иначе, и, пьянея от радости, видишь всю его прекрасную бесконечную даль…
Прежде чем предложить читателю несколько собственных свидетельств самоубийц, попавших в мир иной, я хотел бы поведать о явлении ясновидения, выпавшем на долю Агаты Напечниг (Agathe Napetschnig). Этот случай был описан в весьма популярной австрийской газете «Neue illustrierte Wochenschau» от 6.02.1949 г. Вот как это выглядит в кратком изложении.
Двадцатидвухлетней девушкой она работала в городе и, получив свой первый отпуск, с радостью отправилась на родину в горную деревушку повидать родителей, сестер и подруг. «Было приблизительно половина восьмого вечера, — рассказывает Агата, — когда я сошла с поезда. До деревни идти было минут тридцать. По дороге мне не встретилось ни души — в это время деревенские жители заняты на кухне или в хлеву. Стоял ясный зимний вечер, и я бодро шагала, предвкушая радость свидания с родными». Но как только она свернула с шоссе на узкую просеку, ее внезапно охватил несказанный ужас, прямо-таки смертный страх. «Ноги будто налились свинцом, тело просто отказывалось двигаться. Разгоряченная от быстрой ходьбы, я, тем не менее, чувствовала исходящий из самого сердца ледяной холод». Все это длилось несколько мгновений. «Невероятным усилием воли я заставила себя идти и тут же метрах в трех перед собой увидела в ярком свете луны двадцатилетнего Карла, сына наших соседей, распростертого прямо на тропе. Рядом лежало ружье, из левого виска сочилась кровь… Не помня себя от страха, я соскочила с тропы в снег, сделала большой крюк вокруг лежавшего мертвеца и помчалась к родительскому дому. Мне и в голову не пришло зайти в дом к соседям, сказать им, что их Карл лежит, истекая кровью, на тропинке. У меня было только одно на уме — скорее домой!»
Уже почти теряя сознание, девушка бросилась в объятия матери и, с трудом придя в себя, рассказала о своей ужасной находке. «Все — родители, братья и сестры, прислуга молча и испуганно смотрели на меня… А когда я закричала, что нужно ведь известить родителей Карла, мать, явно стараясь успокоить меня, сказала: «Девочка моя! Приди в себя! Тебе померещилось. Как ты могла только что видеть мертвого Карла на тропинке, когда он сегодня с самого утра лежит у себя дома в гробу?!»
Тут ей рассказали, что произошло в деревне. Карл любил одну девушку, симпатичную и работящую, но всего-навсего простую крестьянку. А его отец, человек зажиточный, хотел для своего единственного сына и наследника невесту с хорошим приданым и заявил, что если тот женится на простой крестьянской девушке, то он прогонит его из дома. Но Карл слишком любил девушку и, оказавшись в безвыходном положении, застрелился. Его нашли на тропинке уже мертвым, а когда Агата Напечниг проходила мимо места трагического события, Карл уже десять часов как лежал в гробу. «По сей день, двадцать три года спустя, — заключает Агата Напечниг свой рассказ, — меня охватывает смертельный ужас, когда я прохожу мимо того места, и я вижу лежащего на земле Карла, сбоку от него ружье, из левого виска сочится кровь. Загадка, и нет на нее ответа — только вечное молчание».
Однако последнее неверно, и разгадка есть. Вот что думает об этом Г. Малик (H. Malik): «Тяжкий поступок автоматически «приковывает» того, кто его совершил, к месту трагедии. И приковывает тем сильнее, чем крепче совершивший его запутался в паутине собственных представлений о том, что должно было сделать, не будучи в состоянии самостоятельно избавиться от этих представлений». Как правило, самоубийцы — тут Малик говорит в унисон со всеми другими исследователями и знатоками потустороннего мира — остаются в мире своих представлений и в связанном с этим состоянием до тех пор, пока не пробьет час их естественной смерти. А это может продолжаться много лет, особенно, если самоубийца — молодой человек. Агата Напечниг, не зная того сама, время от времени становясь ясновидящей, видела на месте трагедии дух Карла. Если бы она знала, что такое возможно, заключает Малик, она бы поняла, что нет никакого «вечного молчания», а есть знание, с помощью которого можно дать ответы на загадки такого рода.
Люди, ушедшие из жизни вследствие самоубийства, так же нуждаются в наших серьезных молитвах, как и все «бедные души», бесцельно скитающиеся в потустороннем мире в незнании и отчаянии. В мире ином они не в состоянии воспользоваться предлагаемой им помощью и поучениями, так как принимают приближающихся к ним обитателей того мира за плод собственной фантазии или обман воображения. По-настоящему помочь этим несчастным могут только люди, еще живущие на Земле и обладающие соответствующими знаниями. Мы думаем, что изолированы от всего сущего, считая себя высшим достижением и центром мироздания. Это представление весьма относительно и соответствует действительности ровно настолько, насколько мы можем быть связующим звеном между высоким и низким. Я подчеркиваю: можем. Но как далеко человечество еще от осознания этой задачи…