Прощание без возвращения? Смерть и потусторонний мир с точки зрения парапсихологии
Шрифт:
Из таких и подобных примеров мозаичного характера можно постепенно составить приблизительную картину различных состояний, возможных в потустороннем мире. Совпадения отдельных высказываний образуют определенные основные линии, из которых можно сложить нечто вроде солидного фундамента. Еще более углубиться в подробности не позволяет объем данной книги. Можно было бы, например, рассказать о природе в потустороннем мире, о строениях, о технике в низших сферах, где «флюидные люди» (по Малику), они же потусторонние, в убийственной для духа монотонности продолжают заниматься той же деятельностью, что и в земной жизни. Причем иногда проходят столетия, прежде чем они убеждаются в бессмысленности их действий.
Поскольку нас постоянно уверяют в том, что прогресс в мире ином возможен лишь при деятельной связи с Богом, то, подходя к концу этой главы, мы зададимся вопросом: проводятся ли в светлом потустороннем мире богослужения, подобные земным, и как там относятся к нашим церковным учениям?
В принципе утверждается, что в высших сферах духовного
Фризе пишет по этому поводу: «Здесь нет богослужений, то есть здесь не проводятся собрания какого-либо рода или согласно какому-то культу прославления творца, культу, соответствующему одной из религий, противостоящих у вас друг другу. В подобных упражнениях здесь нет необходимости, где каждый столько узнал о высшем существе, что знает: владыке мира нельзя послужить тем, что мы сойдемся вместе, чтобы петь псалмы…» А другой подтверждает: «Здесь нет никаких церковных собраний… Здесь нет почвы для сектантства. У нас нет ни молельных домов, ни проповедников, вообще никого, кто бы поучал нас, как следует почитать нашего общего Отца. Каждый любит и восхваляет его по своему разумению, полученному от высшего существа, и никого не передают, как у вас, в лоно какой-то готовой веры, где с ранней юности дух находится в оковах» и так далее. В остальном все высокоразвитые потусторонние подтверждают, что — как было сказано Карлу фон Лестену (Carl von Lehsten) — совершенно неважно, под знаменем какой земной религии человек приобрел нравственное достояние; «ибо если его религия оказалась столь сильна, что смогла пробудить в нем правильное понимание добра и сделать добро главной, дорогой и любимой целью его жизни, то она, очевидно, достигла своей цели и выполнила свою задачу по отношению к нему» (Лестен). Говорящий это потусторонний продолжает в том смысле, что ценность религии следует измерять по тому, насколько она в состоянии сделать понятной своим приверженцам разницу между добром и злом, а также ценность первого по сравнению с ничтожеством последнего; тем самым им предоставляется возможность выбирать добро, избегая зла. А дать что-то существенное сверх импульса к жизни под знаком добра и в сознании вечности никакая религия вообще не может, так как нравственное развитие индивидуума всегда зависит от его внутренней склонности к добру и от общей нравственной позиции живущих в сообществе с ним людей. Однако нет сомнения в том, что именно христианская религия несет в себе наибольшее этическое содержание, давая тем самым наиболее действенный импульс к тому, чтобы выстраивать свою жизнь в свете ее продолжения после физической смерти.
И, наконец, следует упомянуть, что молитвы в мире ином (за исключением низших сфер) очень редко содержат какие-либо просьбы. «Молитва здесь — это торжественный акт. Произнесение готовых фраз, конечно же, не имеет никакой ценности. Молитва лишь тогда становится плодотворной, когда мы сами становимся достойны того, чтобы достичь желаемой цели. Когда в выборе этой цели нами руководит мудрость, ее достижение принесет нам счастье, и поэтому прежде всего следует молиться о познании истинной мудрости. Да и любовь к другим требует, чтобы мы молились и за них, а не только за себя» (Фризе).
Лестен однажды поставил вопрос: можно ли обращать молитвы к умершим людям, так сказать, взывать к ним, [65] не нарушая Божественного принципа?
Потусторонний ответил, что он, как известно вопрошающему, был членом католической общины и при утвердительном ответе легко может быть заподозрен в том, что подвержен религиозным предрассудкам. Но его утвердительный ответ не следует воспринимать так, а смотреть на него как на суждение, основанное на собственном опыте, приобретенном благодаря его духовному развитию в потустороннем мире.
65
Здесь не имеется в виду вульгарно-спиритическая практика цитирования духов.
В качестве второго обоснования он добавил, что, пытаясь составить представление об условиях и устройстве потустороннего мира, мы не должны забывать, что они, конечно, иные, нежели земные, но не настолько, чтобы не допускать никаких сравнений с нашей Землей. Напротив, иной мир — это лишь продолжение первого мира; и не только в отношении внутренних, чисто духовных аспектов, но и в отношении тамошних условий и общего устройства. Только они носят гораздо более благородный характер, более соответствующий требованиям морали и красоты, причем в такой степени, что обитатели мира иного многого просто не могут правильно нам объяснить.
Так же обстоит дело и с молитвой. Как на Земле можно обратиться к кому-то за помощью или попросить его замолвить за тебя словечко, так и земной человек может обратиться к своим ушедшим ранее друзьям или близким. И если где-то стесненное страхом человеческое сердце взывает к умершей матери, к отцу, брату, сестре или к какой-то другой душе, уже находящейся в духовном царстве, в которой человек предполагает искреннее участие в своей судьбе, он может быть уверен: тот, к кому обращен его зов, сделает все, что в его силах, чтобы быть ему полезным. Однако, как и на Земле, человек зачастую не в состоянии помочь другому, как бы он этого ни хотел, так и потусторонние иногда не могут исполнить обращенную к ним просьбу; но всякий раз это происходит по воле Бога, противиться которой они не могут и не смеют (Лестен).
Обращение к католическим святым (как, наверное, и к православным. — Прим. пер.) — явление того же порядка: ведь они не что иное, как умершие или, иначе, лишенные земной оболочки люди, и из многократно подтвержденных случаев, когда молитвы были услышаны, можно заключить, что они продолжают жить и действовать в более высоком состоянии бытия и в сознании своего «я». Порою просто бессмысленно квалифицировать подобное общение с «духами» или людьми, находящимися на более высоких ступенях развития сознания, как нечто предосудительное или даже «сверхъестественное». Сверхъестественным вообще не может быть ничто, в крайнем случае — противоестественным. «Вам нужно лишь вывести понятие «природы» за границы грубой материальности», — говорит Эмануэль (с. 206), поясняя: «Еще облаченный в телеса духовный мир все еще находится под влиянием некоторых окончательных законов, из которых бестелесный духовный мир уже вырос. Однако вечные законы, ведущие весь мир духов к совершенству, сильнее; дух, прежде всего, подчиняется им, а телесный дух не нуждается в сбрасывании своего земного тела, чтобы выйти из-под действия определенных конечных законов. Ибо то, что соединяет мир бестелесных с миром телесных духов, равенство бытия, сильнее того, что их разделяет — грубая материальная оболочка.
И, наконец, давайте наряду с вопросами о том, где находится иной мир и каково там, коснемся еще и того, почему к нам приходят послания и сообщения оттуда? Для этого, пожалуй, будет достаточно двух высказываний принципиального характера. Одно из них основано на земном опыте, другое пришло с высот по ту сторону нашего порога восприятия, из сфер, достичь которых — заветная мечта каждого благородного и эрудированного человека.
Президент Цюрихского кассационного суда Георг Зульцер пишет: «Более чем десятилетнее изучение медиальных посланий, я думаю, дает мне право сказать свое слово по этому вопросу. Я познакомился примерно со ста медиумами, передававшими послания из потустороннего мира; из них лишь очень малая часть вступала в контакт с кем-либо, кроме круга своей семьи или ближайших друзей… среди серьезных, ищущих Бога людей эти сообщения (умерших) имели целью либо убедить земных людей в продолжении жизни после смерти, тем самым, а также с помощью высоких истин христианской веры… приблизить к Богу, или разъяснить умершим их состояние, указав на того единственного, кто мог им помочь — на Отца Небесного или Иисуса Христа. Многие из обозначивших себя умерших были сильно связаны идеями этого мира. Поэтому они или думали, будто все еще находятся в земной жизни, или, если знали, что умерли, принимали приближавшихся к ним потусторонних за галлюцинации, а посему легче воспринимали поучения от земных людей, чем от потусторонних». Важнее всего было объяснить им, что они сами виноваты в своем бедственном положении и что молитвой, самопознанием и заглаживанием вины они должны стараться выйти из своего печального состояния духа. Часто они заявляли, что не могут молиться, так что приходилось настаивать на том, чтобы они повторяли произносимые специально для них молитвы. Тогда они, хотя, как правило, очень медленно… начинают вырываться из сумбура своего сознания… из своей земной жизни, испытывая затем чувство глубокой благодарности. [66] А Эмануэль говорит:
66
Вследствие духовного сумбура и слабости многих перешедших (в мир иной), пишет Зульцер, представители индийской теософии делают ошибочный вывод о том, что «якобы умершие» — это лишь «астральные трупы, схемы, личинки» и тому подобное, утратившие свои «высшие компоненты души». Однако достаточно посмотреть, какие изменения происходят с ними, когда они достигают самопознания, чтобы тут же понять, сколь неверна эта теория (Зульцер, «Современная индийская теософия и христианство», Лейпциг, 1909 г., с. 90 (Sulzer, «Moderne indische Theosphie und Christentum», Leipzig 1909, S. 90).
«Изложить людям высшую истину, которую они способны воспринять, изложить так, чтобы их охватило непреодолимое желание жить этой истиной, — вот цель манифестаций духов. Пусть как нежные ветры наполнят они провисшие паруса, приближая корабль к гавани. Вы же, капитаны, должны проверять и понимать, откуда дует ветер и где находится ваша цель… Жизнь в истинном значении этого слова, как все творения Господа, ясна, проста, лишена противоречий в своем развитии и совершенствовании. Ясность есть условие величия; понять ее, усвоить ее — это наша цель и задача. Потому отбросьте второстепенное, милые люди, научитесь улавливать главное и усваивать его, что было сил. Тогда ясность вашего познания свяжет вас с более высокоразвитой жизнью… и, ликуя, славя Бога, она поднимется с вами в высшие сферы. В каждое мгновение вашей жизни отдавайте себе отчет в том, что вы — стремящийся ввысь дух и что это знание может дать вам удовлетворение, счастье уже сейчас, в ваших земных одеждах. Мы все — духовные братья; бренное, преходящее не может быть действительным препятствием к достижению вечного».